Я сижу один около печки, но не могу думать ни о чем больше одной минуты. Я беспрерывно чешусь. Не раз у меня были вши, но столько вшей у меня еще никогда не было. Я весь расчесываюсь до крови. Заглядываю под рубашку. Целые стада вшей пасутся у меня на груди.
Все стараются отодвинуться от меня подальше, так я чешусь. Пусть отодвигаются. Не может быть, чтобы у них вшей было меньше. Только они, видать, не чувствуют. Или привыкли и не чешутся. Мне же нет покоя ни днем, ни ночью. Я совсем ослаб от вшей, от того, что не сплю. Мне уже не хочется есть. Больше всего на свете я хочу одного — помыться в бане, стать чистым, спокойно лежать, не чесаться. Ведь я вышел из лагеря без вшей, после бани, чистый. Я мог подцепить вшей только здесь, на воле, в вагоне. Хотя, конечно, пару-другую еще и в зале ожидания.
Поезд приближается к Александрову.
Мне больше не нужен чемодан. На прощанье я топлю им печку. Вещицы, какие у меня есть, кладу в небольшой мешок. Веревкой, за которую я тянул до станции мой чемодан на полозьях, связываю горловину мешка. Два конца привязываю к нижним концам — и заплечный мешок готов.
Мы прибыли в Александров в четыре часа утра. По русскому обычаю я в пояс кланяюсь моим попутчикам в трехнедельном пути и схожу. Мой поклон от чистого сердца.
На утреннем морозе я стою между грузовыми поездами. Где-то напротив светятся вокзальные фонари.
Навстречу идет железнодорожник, он длинным молотком постукивает по колесам вагонов.
— Как мне попасть отсюда на вокзал?
— Он здесь, напротив, немного левее.
— Но здесь же поезда стоят, как перейти?
— Перелезешь через вагоны. А если трудно, еще лучше пролезть под вагонами.
— А обойти вагоны нельзя?
— Можно. Но это полтора километра, если не два.
Я благодарю железнодорожника за совет. Влезаю по высокой лесенке первого вагона и схожу на другой стороне. А вдруг поезд тронется вместе со мной? Пока он снова остановится, я успею замерзнуть… А спрыгнуть на ходу — у меня ноги не гнутся. Мне холодно, я ослаб, и за три недели пути я отвык от ходьбы.
У второго поезда я рискую пролезть под вагоном. Быстро, на четвереньках ползу по рельсам. Привязанный за спиной мешок очень мешает.
Под одним поездом я пролез. Немного передохнул. Колени дрожат, сердце сильно бьется. Какой ужас!
Казалось бы, я уже свободен, и вот теперь всё должно кончиться под колесами какого-то поезда.
Я должен умереть здесь? Теперь, сейчас? Я, который — ведь было время — готовился храбро встретить врага. Что я за жалкая тряпка! Стоило такого спасать? Завшивевший труп неизвестного, неопознанный. которого никто не ждет?
Эх, страх смерти не убережет от смерти, давай дальше! Я пролезаю еще путей через двадцать под темными, сурово молчащими вагонами.
Наконец я здесь: вокзальные фонари почти ослепляют. Вот зал ожидания — эта чудесная страна. Я даже минуты не посидел спокойно в тепле, как почувствовал, что меня опять едят вши. Спрашиваю у железнодорожника.
— Где здесь можно помыться?
— Баня в городе. Но здесь, недалеко от станции, есть душ и санпропускник.
— Это мне и надо.
Железнодорожник точно объясняет, как туда пройти. Сразу же отправляюсь.
Пока я такой вшивый, я просто не могу явиться в человеческое жилье к моему земляку.
Я пришел, но в санпропускнике все спят.
— Приходи утром, в десять часов, — отшил меня какой-то злой голос.
Что мне делать с моим лишним временем? Ковыляю назад, на вокзал. Как раз открывается парикмахерская, в небольшой комнатке рядом с залом ожидания.
Я робко вхожу, ведь я, наверное, страшно грязный. Вряд ли меня подстригут. Прогонят, как бродягу.
Деньги у меня еще есть… Войду, что может случиться… Мешок бросаю у двери. С деланным спокойствием усаживаюсь в кресло.
Ко мне подходит парикмахерша. Удивительно чистая, приятно пахнущая и накрашенная. У нее безразличный вид, но она не грубит.
— Что желаете?
— Всё, — отвечаю с облегчением. — Постричь, помыть голову, побрить. И если можно, я хотел бы сначала вымыть руки.
— Пожалуйста.
С моих рук стекает черная мыльная вода.
— Я приехал издалека, — оправдываюсь я.
— Бывает, — безразлично отвечает приятно пахнущая девушка и накрывает мою грязную одежду накрахмаленной чистой простыней.
На голове у меня, кажется, вшей нет, думаю я. Только не выползли б с шеи.
Но всё идет прекрасно. Меня даже опрыскивают одеколоном. Я даю на чай столько, что девушка посмотрела на меня немного подозрительно.