Профессор отрицательно покачал головой. «Как хорошо, что я не курю», — подумал он. Потому что он не мог не знать, что в камере дефицит курева.
Наверху, на втором этаже он с наслаждением вдыхал казавшийся свежим воздух.
Его ввели в какую-то комнату.
— Садитесь, пожалуйста, — предложил ему молодой человек.
Здесь также был хороший воздух, и пахло одеколоном.
Лицо молодого человека было синевато-серым и слегка припудренным. Видно было, что его только что побрили. Запах одеколона шел от его волос, и профессор, может быть, даже не обратил бы на это внимания, если бы и в движениях молодого человека не было чего-то, что напоминало парикмахерскую.
— Фамилия, имя? — спросили по другую сторону стола.
Профессор ответил.
— Год, место рождения?
Сказал и это.
Потом следователь откинулся на спинку кресла, раскинул руки, потянулся и пошевелил плечами. Затем соединил руки за спинкой кресла и скучающим, капризным тоном спросил:
— Говорили ли вы, что наш вождь не является вождем всего человечества? — После этого протянул руки вперед, облокотился на стол, подперев кулаками подбородок, и уставился на профессора Андриана.
— Нет. Не говорил.
Теперь молодой человек наклонился вперед и с деланным гневом, вытаращив глаза, продолжал:
— Ну, смотрите! — и погрозил кулаком. — Мы живо освежим вашу память.
Старик сердито насупил брови и не ответил. Молодой человек снова откинулся в кресле.
— Помните? На заседании факультета естественных наук в институте, а именно, — он приоткрыл ящик письменного стола и заглянул в какую-то бумагу, — седьмого февраля тысяча девятьсот тридцать пятого года. А? Вы были на этом заседании?
— Не помню. Больше трех лет прошло, разве такое можно помнить?
— Не прикидывайтесь, это бессмысленно. Отвечайте! Вы были на заседании седьмого февраля тысяча девятьсот тридцать пятого года?
— Не помню. Но если в тот день было такое заседание, то по всей вероятности я там был.
— Так! И вы помните, что кто-то задал вам лично вопрос: «Знаете ли вы, профессор, что наш вождь — вождь всего человечества?»
— Как такой вопрос мог быть задан мне лично?
— Здесь, запомните, вопросы задаете не вы, а я! Но в порядке исключения отвечу и на это: вас спросили в перерыве. Ну?
— Не помню. Но возможно.
— Ага! А свой ответ вы теперь вспомнили?
— Нет.
— А, старый хрен! Не помнишь? Я помогу. — Он снова слегка выдвинул ящик. — Вы ответили: «Это не по моей специальности».
— Помилуйте, это возможно. Я продолжаю утверждать, что не помню, но если кому-то было угодно задать такой вопрос, я несомненно ответил именно так. Я отвечаю так и на другие аналогичные вопросы.
— Ах, так! Что вы называете аналогичными вопросами?
— Если речь зайдет о всемогуществе и мудрости Господней.
— Вы верующий?
— В том-то и дело, видите ли, что я неверующий. Я не разбираюсь в этих вопросах. А если я в чем-то не разбираюсь, я не люблю отвечать ни да, ни нет. Я не выношу дискуссии, исходящие из разных посылок. И поэтому считаю, что лучше всего пресечь дальнейшую дискуссию. В таких случаях я обычно говорю: «Это не по моей специальности». Или что это не входит в мою компетенцию. Я, видите ли, физик. И диалектический материализм я считаю правильным потому, что он совпадает с тем, что я вижу в физике.
— Гм.
Молодой человек со свежевыбритым и помятым лицом запустил пальцы в свою шевелюру. От этого в комнате вновь запахло парикмахерской.
— Ну ладно, — сказал молодой человек, который, на взгляд Андриана, был не старше его студентов. Он вынул из ящика стола чистые листы бумаги. — Вот четыре листа, — сказал он. — Садись за тот столик в углу, вон туда, — показал он, — и пиши подробные показания. Напишешь все про свою контрреволюционную, шпионскую, вредительскую и террористическую деятельность. Назовешь лицо, которое привлекло тебя в эту организацию, и назовешь тех, кого ты сам привлек в шпионскую, вредительскую и террористическую организацию. Назовешь трех таких людей. — Он протянул старику листки и вынул из ящика гибкую стальную линейку.
— Извините! Я хочу, чтобы вам стало ясно, что, кроме своей специальности, я ничем другим не интересовался. Может быть, это ошибка. Но это не преступление. Пригласите как свидетеля директора института. Или моих студентов. Руководителя их организации. Да и мой ответ, который вы привели, подтверждает это. Я исключительно…
— До сих пор все шло хорошо. Но теперь хватит. Пиши. Об остальном поговорим после.
— Извините, мне нечего писать.
— Пиши!
— Но позвольте…