Произведения отца написаны на личном опыте, там нет ничего придуманного. Описание товарищей по камере, следователя, избиение линейкой, вой, как по покойнику, сестры профессора Андриана в «Маленьком сердитом старом господине» (наша соседка М. Д. Кулигина, когда его уводили, не побоялась выйти из комнаты и со слезами попрощалась с ним), собака Найда в «Чародее», имена некоторых второстепенных персонажей в романе «Лицом к лицу» (Дмитрием Сергеевичем звали маминого младшего брата, геолога), зимнее пальто, которое на самом деле дал композитор Анатолий Николаевич Александров (Н. Г. и А. Н. Александровы — близкие друзья моей мамы. В 1924 г. мама окончила Институт ритмического воспитания, директором которого была Н. Г. Александрова.), — это подлинные люди, детали и события. Наиболее автобиографична повесть «С начала до конца».
Публикация лагерных произведений писателя на родине шла совсем не гладко. Вышедшая в 1961 году книга «Чародей», в которую, кроме заглавной повести, вошли «Дорога строится», «Урка и Фраер», «Норильск-2», «Лесные картины» и «С утра до вечера», а также новые журнальные публикации 1962 года («Незабудки», «Желтые маки», «Маленький сердитый старый господин»), привлекли внимание не только читателей и критики, но и бдительных борцов идеологического фронта. В биографической карточке Лендела в «Архиве открытого общества» записано, что ортодоксальный историк-марксист Эржебет Ан-дич «в связи с публикацией рассказов о русских лагерях подала докладную записку на имя Дёрдя Ацела»53.
О лагерных рассказах Йожефа Лендела, конечно, стало известно в СССР. Журналистка и переводчица М. Ульрих вспоминает, что «в 1961 году, когда Лев Копелев только еще передал секретарю Твардовского рукопись Солженицына „Щ-854“, в Венгрии вышла повесть Йожефа Лендьела „Околдованный“…(Еще один вариант названия повести на русском языке. Возможно, этот перевод где-то сохранился, ведь не носил же Сурков в портфеле венгерскую книгу?) которую секретарь Союза писателей Алексей Сурков носил в портфеле, часто говоря: „Эта вещь в чем-то посильнее «Ивана Денисовича»“»54. Но литературная погода в СССР быстро переменилась, и русским читателям тогда так и не довелось познакомиться с этой повестью.
Документов, подтверждающих, что советские власти пытались оказать давление, чтобы остановить публикацию лагерных произведений Лендела, я пока не нашла, но такое вмешательство имело место, и сам он об этом знал. Нажим усилился после публикации рассказа о профессоре физики Андриане «Маленький сердитый старый господин». Рассказ отец сначала отдал в журнал «Кортарш», но рукопись вернули, и в 1989 году главный редактор каялся, что по сей день испытывает угрызения совести за эту «непубликацию». Тогда отец отнес рассказ в новый литературный журнал «Уй ираш». Как вспоминает редактор журнала Л. Иллеш, «после размышлений, сомнений, жарких споров в редакции я решил опубликовать потрясающую, трагическую историю ареста, истязаний и гибели профессора. в июньском номере 1962 года». Реакция не замедлила последовать. «Я (и все мы) подверглись критике, — продолжает Иллеш. — разумеется, сверху, с предупреждением впредь воздерживаться от такого рода публикаций. И думать не моги, чтобы печатать это не только „сериями“, но даже отдельные вещи такого рода»55.
Сенсационная публикация вызвала живой отклик и горячие споры среди венгерской интеллигенции. Л. Иллеш рассказывает, что в сентябре 1962 года произведения Лендела о нарушениях законности, о Гулаге, об исправительно-трудовых лагерях стали основной темой дискуссии в Союзе писателей. Выступивший на обсуждении работник аппарата ЦК ВСРП литературовед Дежё Тот хотя и дистанцировался от тех, «кто считает произведения Лендела „враждебными“, поскольку они дают возможность и основание отождествлять фашизм и социализм», а считает их «значительным вкладом в критическое отображение периода культа личности», тем не менее, «не одобряет, если Лендел поставит свой писательский талант всецело на разработку этой тематики и сосредоточится исключительно на ней. Предупрежденный таким образом, Йожеф Лендел страстно отреагировал, сказав, что он не специализируется только на этой тематике, которая, видать, не всем по нраву, ведь он публиковал произведения и на другие темы. Но в то же самое время он не позволит, чтобы его лишили права опубликовать произведение на эту тему, над которым он работает, повесть „С начала до конца“. Не прошло и нескольких недель, как Йожеф Лендел принес нам, как он сказал, окончательную рукопись „С начала до конца“, которую вручил мне со словами: „Печатай — печатайте — когда сочтешь возможным и нужным“. А потом добавил, что будет терпеливо ждать и готов на исправления, если они обоснованны, но просит принять во внимание: „Я доверил тебе свою самую важную вещь“. Однако не прошло и восьми-десяти дней, как он прислал из Вишеграда открытку, начинавшуюся словами: „Каково ваше мнение о повести? Откровенно говоря, я хотел бы знать будущее моей любимой (подчеркнуто дважды. — Л. И.) вещи…“ А дальше последовало несколько строк о том, что сейчас он пишет такую книгу, которой „очень долго (пару лет) не буду вам докучать„“.»56