Он надеялся и желал, чтобы его произведения прочитали в России. Но приехать в СССР, в страну, где его сочинения не печатают, наотрез отказывался. После 1955 года был в Москве лишь проездом, когда летом 1960 года ездил в Китай.
Йожеф Лендел умер 14 июля 1975 года. «По советским меркам из жизни ушел подлинно „диссидентский“ писатель», передали по «Свободной Европе»124. С этого момента в Венгрии его начали представлять как одного из основателей компартии, как коммуниста, ни на минуту не усомнившегося в коммунистических идеалах. В завещании писатель запретил устраивать ему официальные похороны и выступать с речами. Это его желание во внимание не приняли. После его смерти его книги в Венгрии почти не выходили. Дневники были закрыты от исследователей. В 80-е годы писатель О. Майор начал публиковать лишь тщательно выбранные отрывки из «Записных книжек». Только в период агонии социалистического режима (1988–1989 годы) вышли сначала роман «Лицом к лицу», а затем том «Из записных книжек Йожефа Лендела. 1955–1975». Последняя книга, кроме части его дневниковых записей, включала также отрывки из сибирских тетрадей, перевод заявления на предмет реабилитации (Черновик заявления Прокурору МВО был среди бумаг, привезенных из Сибири, и утрачен. (Подлинник, выданный мне в 1993 г. в числе других документов из следственного дела, хранится в моем личном архиве.)) и первый вариант «Маленького сердитого старого господина» — «Acta Sanctorum» Хотя в Венгрии многие газеты, журналы поспешили откликнуться на дневники, это были в основном выдержки из записей. Одним из немногих, кто увидел подлинное значение дневников, эволюцию взглядов писателя, был Д. Гёмёри. Он писал в статье «Маленький сердитый антисталинист»: «Прежний идеалист и коммунист… к старости стал закоренелым антисталинистом и фанатиком реальности. В то же самое время — по экзистенциальным причинам — он вынужден был идти на тактические шаги и компромиссы, не всегда мог сказать то, что хотел, по крайней мере, публично. Но, как видно из его дневника, у него отнюдь не было иллюзий относительно функционирования постсталинистских режимов»125.
Еще более определенно об этом пишет Т. Кенде в статье «Муки очной ставки», опубликованной к 110-летию со дня рождения писателя. Он вернулся на родину, но оставил своего героя Лашшу в Сибири, потому что, «будучи реалистом, понимал, что его возвращение на родину — подтверждающее правило исключение, что смерть была бы гораздо более близкой к жизни»126. У Лендела оставалась «одна безнадежная попытка — сохранить веру в идеалы, составлявшие смысл его жизни, через постоянное сомнение»127. Писателя унизили «его же собственные товарищи по партии цензурой его книги и постоянной ложью вокруг ее публикации, перешедшей в запрет терпимостью»128. Историк подчеркивает, что даже в самый оптимистический период жизни, когда писатель еще надеялся, что с прошлым можно навсегда покончить, он не шел на принципиальные уступки. Чувствуя симпатию к части тогдашних руководителей страны, коммунистам, боровшимся с хортиз-мом, побывавшим в хортистских застенках и фашистских концлагерях руководителям нелегальной компартии, которые затем стали аппаратчиками и подверглись репрессиям в рако-шистский период (таким был Кадар и герой Лендела Баница), он пытался убедить их посмотреть в глаза прошлому, принять на себя ответственность перед историей, что, как подчеркивает Кенде, было важно и лично для писателя, ведь он пытался сохранить остатки составлявшей смысл его жизни веры. Его все более резкие записи показывают тщетность этих попыток. Стоявшие у власти коммунисты не хотели оглядываться назад, как откровенно сказал ему Кадар 14 марта 1963 года, потому речь шла об их собственных убеждениях и власти. Они понимали, что писатель призывает взглянуть в глаза правде не в связи со сталинизмом «по соседству», а с венгерским сталинизмом и венгерским 56-м годом, а это «не дозволялось даже одному из последних еще живых основателей партии». К 1968 году, продолжает Кенде, писатель пришел к выводу, что идеи, которыми он жил до сих пор, мертвы. Венгерским руководителям Лендел мешал, его высокопоставленные «товарищи», пытавшиеся то задобрить его, то подвергнуть цензуре, «предпочитали видеть его в Музее рабочего движения и (или) в колумбарии Пантеона»129. Автор статьи пишет: «Ни при жизни, ни после смерти Йожеф Лендел был не нужен венгерским коммунистам. Он и сегодня не нужен им, потому что смысл их жизни и существования — именно в том, что они не пожелали честно покончить с прошлым, как призывал к этому Йожеф Лендел»130.