— Не понимаю, что ты хочешь доказать этой историей? Серьезно говорю, не понимаю, — сказал Тамаш Береньеш.
— Меня интересует эта история как таковая. Было время, когда русские были для меня фигурами Достоевского и героями Толстого, Безуховым и Платоном. Это было тогда, когда я еще не жил в России. Потом, когда я впервые попал к ним в руки, я видел их продажными, дешевыми, трусливыми и грубыми подонками. Нет страшнее судьбы, чем быть рабом раба! Но потом я встречал, правда, редко, прекрасных, героических, умных людей, старых крестьян, ничем не хуже Платона. Но самым типичным было это исключение, этот солдат, который во время отдыха — русские называют его «перекуром» — просил дружеского совета и угощал папироской.
— Исключение подтверждает правило, — сказал Кешкень.
Ни Тамаш Береньеш, ни Адам Керестеш не ответили. Тамаш Береньеш снова покачал головой. Керестеш зажег свою потухшую трубку.
1954 г. (МТАКК Мз 6306/29)
ИЗ ЗАПИСНЫХ КНИЖЕК ЙОЖЕФА ЛЕНДЕЛА. 1955–1975
9 ноября 1955 г.
Писателю можно писать только правду. Но так, чтобы это была не полуправда, не частичная правда, а полная правда. <_>
Не «прогрессивную правду» нужно искать, не к «партийному» подходу нужно стремиться, а к полной, совершенной правде, без умолчаний. Правда не в прогрессивности — правда прогрессивна.
Декабрь 1955 г.
Альтернатива: 1. Знали и допустили. 2. Не знали, и их обманули. В обоих случаях — сгиньте. Или как убийцы, или как несостоятельные. Если только не 3. Знали и сами творили. Тогда пусть земля исторгнет их кости.
5 марта 1956 г.
Тот, кто фальсифицирует историю, окажется на свалке истории, книги писателя, изменившего правде, кончат свою жизнь на фабриках по переработке макулатуры.
23 августа 1956 г.
Ровно год я в Венгрии, — и утром получил 30 авторских экземпляров моей книги «Ключ». ОК.
20 октября 1956 г.
Струсившие храбрецы.
Как порядочные люди превратились в жалких кивающих головой болванчиков, убийц, предателей?
21 июля 1957 г.
Предложение написать на постаменте поверженной статуи Сталина или на возводимой поверх постамента мраморной трибуне следующие слова:
«Вожди уходят — народ вечен» (Известное высказывание Сталина: «Руководители приходят и уходят, а народ остается. Народ бессмертен».).
Кавычки означали бы, что это хотя бы повторял Сталин. Пусть он будет прав.
27 сентября 1957 г.
Сначала умирают храбрые, те, кто не гнется, только ломается.
Потом подлые, готовые на все, лжесвидетели и предатели, их используют, а потом заставляют замолчать.
Потом гибнут те, кто хочет доказать свою честность честным трудом.
После них приходит черед выскочек, карьеристов, живущих трудом других, ничтожнейших и подлейших придурков — однажды они всё же оступятся, и их подталкивают, пока и они не сдохнут.
Только циники остаются в живых, те, кто не хотят быть героями и не дорожат жизнью настолько, чтобы ради нее творить подлости, не выбиваются из сил на общих работах и не превращаются в доходяг, кто не пытается заставить других выполнять приказы, чтобы жить за их счет, — они остаются в живых, выходят на свободу, всё видят — понимают, что были правы, и гибнут от омерзения, как медведи с испорченным желудком — после зимней спячки.
25 января 1958 г.
Какая ужасная беспомощность! Мы никогда не сможем словом показать слепому красоту зимних, покрытых изморосью деревьев, никогда не сумеем описать глухому неземную красоту музыки Баха — мы рисуем тому, кто и без того видит, мы поем тому, кто и без того слышит.
И всё же. Может быть, художник делает видящим того, кто видит, слышащим того, кто слышит. И каких страшных усилий требует даже это. Каждая черточка ста тысяч веток купы деревьев покрыта инеем — фотография — в руках художника больше чем стихотворение? Нет! Но то, что мы видим на фотографии, и то, как это отзывается в нас, ведет к пониманию природы.
Сиглигет, 25.1.58 (В Сиглигете (на берегу Балатона) находится Дом творчества писателей.)
Конец января 1958 г.
Зима. Мороз. На дворе остановился «черный ворон». Из него выходит множество людей, просто поразительно, сколько. Вот уже все вышли, дверца открыта. А из автомобиля всё еще идет пар, поднимаясь в квадрате сумрачного двора.
Горе-печаль приходят, как волки зимой. Идут след в след, а потом и не узнаешь, видя следы, сколько прошло по твоему пути — перед тобой.