19 ноября 1962 г.
<Бела> Иллеш сообщил мне, что меня снова (и меня одного — единогласно) выдвинули на премию Кошута.
Я откровенно сказал: меня уже интересуют только деньги. Что не получил в этом году — отличная реклама, и с этой точки зрения жаль, что хорошей рекламы больше не будет.
Откуда происходят мои успехи, а вернее большая, сравнительно с моим возрастом, активность?
Если бы я не прошел через лагерь, тюрьму, то тогда я бы тоже морально опустился или мне перебили бы хребет, и я стал бы писателем хуже, чем был.
20 ноября 1962 г.
Отправной момент «С начала до конца» и «Маленького сердитого старого господина» — волосы, сметаемые в кучу после стрижки, и пар, валящий из автозака.
11 декабря 1962 г.
Тема?
Важно. Но не будем забывать — земля круглая, и мы с каждой точки можем проникнуть под ее кору, до огненного ядра.
Не с равным успехом, и бывают более подходящие места, но все же — с каждого пункта.
Об этом — в разговоре на вечере в «Уй ираш» 11.ХII.62. (Кстати, там же они добились глупого посвящения под заголовком «С начала до конца».)
13 декабря 1962 г.
Позавчера «Сепиродалми» (в принципе) приняло то, что год тому назад не решалось печатать. Вечером корректура «С начала до конца» уже была дома. Но в промежутке — когда я поднимался из подземки, у меня так закружилась голова, что пришлось ухватиться за поручень. <.>
В 67 лет человек знает, чего стоит успех, postumus…(Посмертный (лат.).)
4 января 1963 г.
В «Уй ираш» вышло «С начала до конца».
Я воспринимаю это с трагическим чувством и горечью.
Разумом знаю — это потолок, лучшего не напишу. «Умри Денис.»
Но чувства, аппетит подавляют, ставят под сомнение оценку разума. «А вдруг!» Что ж, эта двойственность, это раздвоение — естественное состояние художника, когда он творит. <.>
15 марта 1963 г.
14 марта после вручения премии Кошута <.> я подошел к Яношу Кадару.
Попросил его — хотя знаю, как он занят, — прочитать «С начала до конца».
Он читал. Он — как он сказал — относится к этим вещам, как Лот. Не решается оглянуться, чтобы не превратиться в соляной столб. Считает «С начала до конца» правдивой и хорошей вещью, но беспокоится, так как в ней говорится о делах соседей, и не будет ли это на радость врагам? Возможно, в книге было бы лучше, чем в журнале.
Я: Я не согласен с Яношем Кадаром. Писать об этом — не только мое интернациональное право, но и мой долг. Кроме того, я считаю, что нельзя перевязывать рану, не очистив ее от гноя. Словом, сказал то, о чем много раз размышлял.
24 мая 1963 г.
<_> Прошло время, когда юноша стремился к путешествиям ради приключений.
Кстати, больше всего он путешествовал тогда, когда его везли — и туда, куда он в молодости не стремился, — на север.
А то, что впоследствии эта северная поездка дала писателю больше материала, чем любое организованное путешествие, — это уж особ статья.
26 мая 1963 г.
Мое физическое самочувствие, с учетом моего возраста и моих обстоятельств, можно назвать достаточно хорошим.
Мое самочувствие как писателя, однако, плохое.
С одной стороны — и, наверное, это интересно — я вряд ли напишу что-то лучше, чем серия «Просроченный долг»,
С другой стороны, потому что оказывают сильное давление, чтобы помешать публикации именно этих сочинений. 1. Не издают книгой. (Вместо этого в качестве сладкой пилюли в этом году в День книги выпустили третье издание «Пренна»); 2. по указанию «сверху» любыми путями препятствуют изданию за границей.
Да и нападки Ильичева-Хрущева на Евтушенко и пр. (Писатель имеет в виду встречи Н. С. Хрущева с советской творческой интеллигенцией в декабре 1962 и весной 1963 г.) дают себя знать и у нас.
7 июня 1963 г.
Дёрдь Ацел, после долгих проволочек, дал указание Агентству защиты авторских прав «не предоставлять зарубежным издательствам права на мои неопубликованные в книгах вещи». Наконец-то после слов «дескать, повременим, дядя Йожи» — ясный разговор (смотри мою переписку с Агентством).
Я же после разных переговоров начал действовать в собственном служебном порядке: отнес в партком Союза писателей письмо.
Пусть они констатируют: если мои произведения нельзя показать за границей (хотя здесь на них не нападают) и после их публикации (ну, хорошо, за «Чародея») мне дали премию Кошута — да, путь констатируют, в чем проблема и какой я после этого коммунист.