15 мая 1972 г.
Отправил копию моего письма Илоне, то, что касается «T. L. S.», Дёрдю Ацелу и Дёрдю Кардошу. По крайней мере, так «полномочные представители венгерской культуры» и всякие крупные и мелкие коммивояжеры, возможно, не будут множить свои глупости.
В письме — я так оставил — но это ошибка, я написал «панславистские». Правильно было бы «славянофильские», но теперь уже всё равно.
17 мая 1972 г.
В моих снах я поменялся местами со «старым либералом» Степаном Трофимовичем (Степан Трофимович Верховенский, профессор, либерал, отец Петра Верховенского («Бесы»).) — в том варианте моих снов, когда я не могу отправиться в путь, у меня отбирают мои вещи и т. д. и т. д.
25 мая 1972 г.
Количество напечатанных книг из года в год растет. Но количество устаревших книг, возможно, увеличивается еще быстрее. Достойные произведения всей мировой литературы уместятся на полке в 50 метров.
Фурцева (Е. А. Фурцева, министр культуры СССР.) дала интервью о советско-американских культурных связях. Конечно, журналисты спросили и о Солженицыне.
«Фарс-Ева» заявила, что Солженицыну никто не запрещает или не запрещал получить Нобелевскую премию. Не разрешили церемонию вручения на советской территории, но С. имеет возможность выехать в Швецию. Что он получил ее не за литературные заслуги, и т. д. «Фурцева сослалась на пример Сартра, который нашел в себе достаточно мужества, чтобы отказаться от этой премии, потому что знал, что ее присудили ему не за действительные заслуги, а по политическим мотивам».
<.> Опасные аргументы у Фурцевой. Ведь она не может знать, что на это скажет Сартр…
26 мая 1972 г.
Сегодня позвонил Ацел. Ругал Питера Оуэна на чем свет стоит. Что тот постоянно к ним придирается. Я сказал ему, что читал статью в «T. L. S.», что отвечу на нее. Он получил копию моего письма (к Илоне). Но всё продолжал твердить, что Оуэн дрянь. <.>
Спросил, когда я уезжаю в Моносло? Я сказал, а также добавил, что вернусь недели через четыре. Он предложил, чтобы тогда проконсультироваться по этому делу. На что я: почему бы не проконсультироваться, меня всё равно называют серой эминенцией, на что Ацел: «эминенция, но не серая».
Ну ладно!
После этого я позвонил д-ру Бойта (Ответственный сотрудник Венгерского агентства по защите авторских прав.), попросил информацию, фотокопии. Б. заявил, что дело о «Лицом к лицу» выходит за пределы их компетенции. Я посоветовал не делать необдуманных шагов — вроде письма Тимара пару лет назад (он солгал Оуэну, который сразу же прислал мне фотокопию письма Тимара).
Тем временем, с сегодняшней почтой от Илоны пришел перевод моего письма. Я подписал его и отправил заказным авиа.
27 мая 1972 г.
Хорошее письмо. Илона короткое письмо сократила еще, осталось главное — мой личный протест против того, что я люблю русских больше, чем своих соотечественников. И всё это предваряет юмор по поводу «серого кардинала» 22 лет от роду.
Не знаю, да и не мое это дело знать, какой я писатель. Но одно точно, что для венгерской литературы и истории меня — если бы я не существовал — нужно было бы выдумать.
29 мая 1972 г.
Не понимаю, почему Дёрдь Ацел ругает Оуэна, который протестует против действий Агентства защиты авторских прав, и ни словом не упоминает самой статьи, которая гораздо резче и враждебнее по отношению к нынешней Венгрии.
О чем нужно консультироваться в связи с письмами Оуэна? Может, неполномочным полномочным представителям венгерской культуры (Игра слов: слово посол в венгерском языке состоит из двух слов: большой + представитель, посланник, поэтому ирония очевидна.) известно?
9 июня 1972 г.
Вчера — у Дёрдя Кардоша. Он в роли Риты. Очевидно, Ацел может дать, может пообещать, всё это прекрасно и доброжелательно, но просить не умеет — а приказывать нельзя.
Просьба вызвана моим письмом Агентству авторских прав, в котором я просил прислать копию их письма Оуэну, а не только копии статей «T. L. S.» и письма Оуэна.
Выяснилось, что они не ответили Оуэну, и теперь я должен его утихомирить. Кардош подчеркивал, что под угрозу поставлена вся культурная политика. Потому что «там» хотят прекратить всю серию «закрытых изданий», или, по выражению «Т. ^. 8.» «государственного самиздата», и т. д. и т. п. Другой его аргумент — тот, что, безусловно, благоприятная «европейская разрядка» может привести к более жестким мерам во внутренней политике — я же сослался на плохой опыт чехословацкой политики твердой руки.