31 июля 1974 г.
Факты, которые Солженицын приводит в «Архипелаге ГУЛАГ», — правда. Я знаю это по собственному опыту. О 1937-1938-х годах я знаю даже больше, и больше написал.
Конечно, нужно понимать, почему в СССР пришли в такой ужас. Потому что то, о чем он пишет, правда. И потому, что нет силы, которая могла бы, нет силы, которая посмела бы привлечь преступников к ответственности. Хрущев попытался было — очень неуверенно — и это привело к его падению. А теперь это всё совершенно безнадежно и даже пошло вспять. Сегодня я не вижу ни эволюционного, ни революционного пути. Десять лет назад я сказал Кадару: «Нельзя перевязывать раны, пока не вычистили гной». А с тех пор всё загноилось еще больше. Внешняя политика целиком подчинена властным интересам и т. д., и т. п.
Но Солженицын не подумал об одном. Зачем потребовалось вынуждать признания, в которые не верили сами мучители. Какой смысл был посылать в лагеря измученных людей? Солженицын даже не ставит вопроса. Но на него и не так просто ответить. Было ли причиной только требование Сталина вынудить у каждого арестованного какое-либо признание? Но его не всегда исполняли. Когда в лагеря ссылали целые народы — например, крымских татар — у них тоже выбивали «признания»? Или это было единственным нормальным (и абсурдным) остатком легальности? Что, дескать, все арестованные признались. А кто знает об их преступлениях лучше их самих? Конечно, при нормальном строе свидетельские показания против самого себя были бы недействительными. Но интересно, что сказал Карчи Гараи (Карой Гараи (1899–1942) некоторое время находился в одной камере с Ленделом. Погиб в заключении.) его следователь (я знаю от него самого): «Это, эти признания, теперь ещё нужны. Но по мере развития уже и в этом необходимости не будет». Это надо было понимать так: для того, чтобы посадить в тюрьму, не будет необходимости даже в этой формальности?
Против Солженицына были доказательства. Но против меня не было. Разве что «показания свидетелей». Я попал в тюрьму в период ликвидации венгров, когда на повестке дня как раз были массовые аресты венгров. И, тем не менее, требовали признаться…
Один из темных пунктов в этой адской темноте. Нацисты этого не делали. Они, когда допрашивали, хотели узнать факты. Если они посылали на смерть группы, для этого не фабриковали бумаг — о которых они сами же знали, что в них содержится ложь.
Было ли это требование Сталина приказом сумасшедшего или уродливой формой легальности? Одно ужаснее другого. Ужасно, потому что сотни тысяч творили это над десятками миллионов людей.
4 августа 1974 г.
Мне семьдесят восемь, и в этом месяце будет 19 лет, как я вернулся на родину, домой.
Не круглые даты, ни та, ни другая, а я люблю завершающие даты — но я совсем не могу быть уверен, что доживу до круглых дат. Да и то, что будет дальше, уже не так важно.
Но прошедшие 19 лет были важными. Потому что они были настоящим подарком! Не всё, но очень многое я сделал. <.>
В жизни человека самое ужасное, но и самое прекрасное, что он хочет жить. Всё хорошее и всё плохое вытекает из этого — и человек не может высвободиться из этих тисков.
Хотя я и пытаюсь сбросить оковы. Я пусть и пишу, но ни в журнале, ни на телевидении, ни в театре нет моих отданных и ждущих публикации сочинений. Издательства печатают, что уже есть, за границей переводят уже написанное.
И меньше всего я вмешиваюсь в нашу литературную политику. Нет причин. Два воинствующих лагеря одинаково видят возможность достижения победы в том, насколько успешно будут лизать задницу. Они хотят лизать то же самое, и их «юбилейные» обязательства отличаются лишь тем, что «урбанисты» предлагают свой умеренно-культурно-бархатистый язык, а «народники» (Традиционные направления в венгерской литературе XX в. Народники были ближе к деревне, урбанисты выдвигали на первый план проблемы городской жизни и культуры.) — что до самого корня засовывают свой недекадентский язык — в ту же самую задницу.
Мне же претит эта цель… Не только метод, но и цель, и лица тех, на кого нацелились.
Жду случая, чтобы заявить: я не хочу умереть членом партии. Потому что того, что своей полной пассивностью я уже десятилетия, но последние 15 лет полностью, отошел от всякой активности как член партии, видно, недостаточно.
11 августа 1974 г.
Читая Солженицына
С. много чего знает, и его данные — это вызывает бешеную ярость определенных кругов — точные, верные. Их нельзя заклеймить как ложь. Поэтому нападают на его мнение о фактах. Например, о власовцах. Хотя и то неправда, что С. восторгается ими.