12 февраля 1975 г.
<_> Завтра празднуют 30-ю годовщину освобождения Будапешта. Вместе с временно пребывающими здесь победителями. И я даже не могу пожелать, чтобы завтра, или через три года, или не знаю когда, они ушли бы. Мы слишком маленькая страна, слишком маленький народ. У нас не может получиться то, что едва получилось у генерала Де Голля при всей его гениальности. Когда Венгрия, эта маленькая и предоставленная самой себе страна, терпела поражение во всех войнах и ей, наконец, удалось изгнать из страны турок, она попала в более тяжкое рабство, чем была под турками.
Есть исторические вопросы, решения которых я не нахожу. Например, почему Испания пришла в упадок в то время, когда кораблями получала из Америки золото?
Или более близкий пример. Почему до 4 апреля не удавалось изгнать побежденную немецкую армию из страны?
15 февраля 1975 г.
Посмотрели по телевизору «Иван Грозный» Эйзенштейна. Сколько компромиссов. Говорят, фильм был снят в 1945 году. — «Осужденный всегда виновен». Чего Эйзенштейн этим достиг?
Сталин был достаточно умен, чтобы понимать: тот, кто коснется этой темы даже с положительной стороны, лжет, боится за себя и поэтому льстит. И наносил удар. Эйзенштейн много раз говорил, что настала его очередь. Я не знаю подробно всех обстоятельств. А Эйзенштейн — большой художник, мир праху его.
Нужно написать небольшую заметку о Завенягине, гении дрессуры заключенных.
21 февраля 1975 г.
Я не забыл о памятном дне. Смерть отца в 1913 году. Три ареста: 1. Будапешт. 2. Берлин (шутка, Веймарские времена). 3. Москва. Не шутка! И возможно, в этот день или в эти дни умерла моя мать в 1945 году в Задунавье (может быть, в Сомбатхейе).
1 марта 1975 г.
Я вернулся на родину в августе 1955-го. Сейчас я уже отсудил свое. Свое, кровное, которое у меня отобрали родичи. И не хотели возвращать даже тогда, когда я вернулся. Если меня уже объявили мертвым — ничего не полагается. Угрожая судиться за наследство, готовые на убийство, — ведь недаром мы родичи.
Но я победил, и теперь я хочу их доли — и заберу. А потом растопчу. Развалины их домов разбросаю, место посыплю солью. Потому что я победил, и закон признал мою правоту. Слова закона странные, их трудно понять, он говорит образами, ссылаясь на старый закон: «Вольтера арестовать нельзя».
3 марта 1975 г.
Потом я сказал Илоне <Дучинска>, что меня злит, когда меня называют венгерским Солженицыным. Если уж сравнение возможно — хотя любое сравнение хромает, — пусть меня называют Мальро маленькой страны, бедной страны. Который в Лондон впервые попал в возрасте 70 лет, в 75 лет впервые бродил по Парижу, но больной, и почти ничего не повидал, который и в Москву попал только в 1930 г., когда уже началось плохое.
4 марта 1975 г.
Человек не может быть Мальро в маленькой стране, стране под несчастной звездой. Уже по той, среди прочего, причине, что у нее нет достойного Мальро Де Голля.
8 марта 1975 г.
Много хорошего я читал о собачьей преданности, много случаев знаю по своему опыту. Сейчас читаю книгу Эрика Найта «Лесси возвращается домой».
Но собака в «Чародее» — другое. Это — король Лир. Она должна отречься от хозяина, который покусился на ее жизнь — и убил ее. Это исключительная история о собаке. Я бы не решился такую придумать, если бы она не произошла на моих глазах, в связи со мною. Трагедия.
Основной мотив — преданность собаки — усиленный контрапунктом.
15 марта 1975 г.
Меня уже не интересует судьба неизданных книг. Предисловие к моей книге о Китае в 1970 году могло бы стать сенсационным прогнозом. Сегодня тогда еще скрытые взаимосвязи очевидны. Дело с «Лицом к лицу» тоже пускай волнует «Магветё». Мне достаточно, что роман издан на главных языках мира.
4 апреля 1975 г.
Вчера получил орден Знамени республики 2-й степени. Ума не приложу, по какой причине выбор пал на меня (Награды вручались в честь тридцатилетия освобождения Венгрии.). <_> Почему я получил эту — как говорят — высокую награду, которая дает 1000 форинтов прибавки к пенсии? <.> Не понимаю, не понимаю. 30 лет назад в этот день, это уж точно, моей основной заботой было украсть миску картошки и раздобыть щепотку соли. Уж точно, в тот день, как и во все другие, меня занимало это. Смогу ли раздобыть картошки, и тогда буду сыт, или не смогу, и тогда придется перебиваться скудной лагерной пищей. Сш ргодезГ? В чьих интересах было дать награду тому, у кого не было заслуг? Кто он, кто они, и в чем интерес? Меня интересует только это…
23 апреля 1975 г.
То, что происходит здесь у нас, я не считаю хорошим, боюсь, что опять увеличат тяготы крестьян, по-прежнему бесправными и в бедности оставят промышленных рабочих, подвергнут страну постоянной опасности, потому что будут безропотно мириться с тем, что СССР затянет ее в войну. Но куда я ни посмотрю, нигде не найду лучшего. Я «подброшенный камень» в этой стране — которая моя родина.