— Лошадок тут оставим? — Первой спрыгнула на выложенную тесанным камнем дорожку шустрая Лайли.
— А они никуда не денутся? — Подозрительно оглядел пустынную площадь рассудительный Иштан.
— Это же святой город. — уверенно заявил Тахар, привязывая лошадь к деревцу.
— Совсем обнаглели. — прошипел, словно для себя, язва, никак не желающий смириться с тем, что я позволяю рабам обращаться с нами на равных.
Но объяснять ему, что я вообще против рабства и потому не считаю рабами бывших бандитов, поневоле ставших нашими спутниками, время еще не пришло. Вот если удастся пристроить пятерых раскаявшихся разбойников к шаману, для которого заблудшие души дороже праведных, тогда и поговорим. Все равно мне придется разбираться с запутавшимся в своих амбициях Рудо. Он ведь считал себя моим напарником, то есть почти совладельцем восьми рабов. И не спускал все эти дни своенравной лучнице ни одного дерзкого слова. А острая на язык девчонка, словно нарочно дразнила его с утра до вечера, превратив наше путешествие в настоящий балаган.
Хуже всего их отношения стали после того, как мы добрались до первого небольшого городка и прикупили табунок недорогих лошадок. Конечно, незапланированные затраты сильно облегчили мой кошелек, но путешествовать с толпой пеших спутников оказалось чрезвычайно затруднительным. Да и в моральном плане как-то некрасиво. Хотя они и были до встречи со мной бандитами, но я-то рабовладельцем никогда не был. И не умею, да и не хочу учиться им быть.
— Лошадей ваших мы отведем в конюшни.
Откуда взялись эти, то ли жрецы, то ли прислужники в простой одинаковой одежде я не заметил. А если судить по растерянному взгляду язвы, не понял и он, однако появились они очень вовремя. Лайли уже рот открывала, чтобы едко ответить на злой шепот Рудо.
— А нам куда? — поторопился я озвучить свой вопрос, бросая на девушку предупреждающий взгляд.
— Туда. — показал на дверцу рядом с босой ногой бога прислужник, и дернул лошадей за поводья.
В храм всемогущего бога справедливости и правосудия Амирту я входил равнодушно. Сколько я их уже повидал, различных храмов, и в королевстве и в ханстве и в других странах, где приходилось бывать. Потому и был глубоко уверен, ничем меня удивить этот храм не сможет.
И глубоко ошибся.
В просторной пещере, выдолбленной в скале, не было ни одного обычного для других храмов атрибута. Ни усеянного алмазами и изумрудами алтаря, как в храме морской богине Эльсанны, ни ярких позолоченных фресок, от пола до потолка украшающих святилище бога огня Фарториса.
Тут не было вообще никаких украшений, или алтарей. Посреди пещеры расположился открытый очаг, в котором уютно плясали на поленьях язычки огня, а вокруг него была сооружена круглая скамья. Да еще у центральной стены стоял странный длинный стол. Он был узок и низок с одной стороны, а к другой становился все шире и выше. А в стене за столом виднелись какие-то ниши, в которые стекали разноцветные струйки.
— Можете подойти и испытать символ справедливости. — мягкий голос доверителен и добр.
Резко обернувшись, обнаруживаю рядом с собой невысокого седобородого мужчину в мягком колпаке на белоснежных волосах, волной падающих на плечи.
Неужели…
— Я Ештанчи. — утвердительно кивает седая голова, а черные прищуренные глаза глядят с удивительно доброй лукавинкой.
— А мы…
— я знаю. — снова кивает он, — поговорим после обеда. Так вы идете?
— Куда?
— Испытать справедливость.
— А нужно? — мне становится безумно интересно, что же он ответит.
— Кому? — глаза прищуриваются еще хитрее, так, что от уголков бежит к вискам веер морщинок.
— Вам? — пытаюсь выяснить, каков на самом деле смысл этого ритуала.
— Нам не нужно. — Морщинки углубились еще сильнее, губы кривит откровенный смех.
— А нам нужно? — не выдерживает язва.
— И вам не нужно. — весело фыркнул шаман.
— Тогда зачем? — бдительно нахмурилась Лайли.
— Не знаю! — пожал плечами Ештанчи, — но все ходят!
— А мы не пойдем. — категорично объявил Тахар и даже руки за спину спрятал, чтобы показать свою принципиальность.
И все же мы пошли. Все до единого. Вблизи оказалось, что стол сделан намного хитроумнее, чем виделось издали. Он был просто вырезан из скалы, причем внешний край сильно скруглен, а поверхность отполирована до невероятной гладкости.
В первой нише в широкое углубление резвой струйкой стекала вода, и дотянуться до него смог бы даже ребенок лет пяти. В следующей, вырезанной в стене через пару метров, из отверстия тек густой, но несладкий травяной отвар, мы все попробовали. Еще дальше были ниши с сывороткой, кисло-сладким взваром, молоком, соком, сливками, медом, редчайшим ценным маслом ореха тенши.