— Вы оба остаетесь здесь.
— Мне надо в туалет, — проговорил я.
Отец метнул в меня испепеляющий взгляд.
— Извини. Не могу терпеть. — Мой голос звучал виновато.
По тому, как быстро отец согласился, я понял: он смертельно утомлен.
— Ладно, идем. И ты, Джейк.
Я еще никогда не бывал в полицейском участке, но это место всегда сильно действовало на мое воображение. В реальности оно оказалось грязной комнаткой, освещенной люминесцентными лампами, и не сильно отличалось от дедовского бюро недвижимости — пара письменных столов, картотечный шкаф и стенд с плакатами. Правда, пространство вдоль восточной стены занимала зарешеченная камера, и в ней сидел заключенный.
— Спасибо, что пришли, мистер Драм, — сказал полицейский.
Они пожали друг другу руки. Полицейский Клив Блейк выглядел моложе, чем отец, и носил очки в тонкой золотой оправе, из-за которых с обескураживающей прямотой смотрели его голубые глаза. Ночь была чертовски сырая, но униформа на нем выглядела чистенькой и опрятной.
— Не поздновато ли для мальчишек?
— Спать невозможно, — ответил я полицейскому. — Слишком жарко.
Джейк не сказал ничего, — он всегда отмалчивался, когда опасался, что начнет заикаться на людях.
Я узнал человека в клетке — Моррис Энгдаль, мерзкий тип. Черные волосы, собранные в куцый хвост, и черная кожаная куртка. Он был на год старше моей сестры, которая только что выпустилась из средней школы. Энгдаль школу не окончил. Говорят, его выгнали за то, что он нагадил в шкафчик девчонке, которая отказалась пойти с ним на свидание. Он ездил на самой крутой тачке, какую я только видел — черный «форд» 1932 года с заднепетельными дверцами, блестящим хромированным радиатором, толстыми белыми шинами и нарисованными на бортах языками пламени — казалось, будто машина и вправду охвачена огнем.
— Да это же пердун Фрэнк и Хауди-Ду-Ду-Ду-Дуди! — сказал Энгдаль. Говорил он невнятно, шлепая толстыми губами. Он злобно уставился на Джейка из-за решетки. Под глазом у него темнел синяк.
— Как де-де-делишки, отсталый?
Как только Джейка не обзывали из-за его заикания. Казалось бы, это должно было его задевать, но обычно он только замолкал и таращил глаза.
— Джейк не отсталый, мистер Энгдаль, — спокойно произнес отец. — Он просто заикается.
Я удивился, что папа знает Морриса Энгдаля, — они вращались в несколько разных кругах.
— Да ла-ла-ладно! — не унимался Энгдаль.
— Хватит, Моррис, — сказал офицер Блейк.
Отец больше не удостоил Энгдаля вниманием и спросил у полицейского, что случилось.
Тот пожал плечами.
— Двое напились, началась перебранка. Это как бросить спичку в бензин.
— Я не напивался. — Энгдаль скрючился на краю длинной металлической скамьи и уставился в пол с таким видом, словно прикидывал — не проблеваться ли?
— Ему недостаточно лет, чтобы пить в баре, Клив, — заметил отец.
— Я поговорю об этом у Рози, — ответил полицейский.
За боковой дверью спустили воду в унитазе.
— Сильно им досталось? — спросил отец.
— В основном Моррису. Счеты сводили на автостоянке.
Боковая дверь открылась, и из нее, застегивая на ходу ширинку, вышел мужчина.
— Дойл, я тут рассказываю, как ты задержал Энгдаля и Гаса.
Вошедший сел и положил ноги на стол. Он не был одет в униформу, но по его уверенному виду я понял, что он тоже полицейский.
— Я был не при исполнении, завернул к Рози. Вижу — схлестнулись. Когда они вышли на улицу, я решил, что вечеринку пора заканчивать.
— Можно я заберу Гаса домой? — обратился отец к офицеру Блейку.
— Конечно. Он в задней комнате. — Полицейский полез в ящик стола за ключами. — Страшно жаль маленького Коула. Слышал, вчера вы почти весь день провели с его родными.
— Да, — отозвался отец.
— Должен признать, у меня работа поприятнее, чем у вас.
— Знаете, удивляет меня все это, — сказал тот, что в штатском, по фамилии Дойл. — Я сотни раз видел этого мальчишку на путях. Наверное, ему нравились поезда. Не понимаю, как он погиб.
— Ты о чем? — удивился Блейк.
— Я говорил с Джимом Гантом, он первым оказался на месте происшествия. Гант сказал, что со стороны выглядело, будто мальчишка просто сидел на путях. Даже не шевельнулся, когда подходил поезд. Очень странно, знаете ли. Он ведь не был глухим.
— Может, он был умственно отсталый, вроде Хауди-Дуди, — Энгдаль подал голос из клетки. — Не знал, как поднять задницу с рельса.
— Еще одно слово — и сам получишь по заднице, — пригрозил Дойл.