И когда Оля отошла припудрить носик, на меня обрушилось непонимание Веры вкупе с возмущением.
— Высоцкий, как это понимать?
Я вскинул брови, намереваясь обороняться.
— Хочу задать тебе тот же вопрос.
И только Пашка поочерёдно смотрел на нас обоих, предвкушая разборки.
— Оляша старается тебе понравится. А ты чуть ли не зеваешь? — продолжала негодовать она.
Я же уже не слушал её писки, потому как увидел Соню за барной стойкой в компании какого-то хлыща. Она сидела вполоборота, положив ногу на ногу, пританцовывая ей в такт музыке, и улыбалась.
На ней была одета кофточка, оголяющая острые плечики. И я вспомнил, снимки, что она отправляла мне из примерочной, пока выбирала невзрачный, на первый взгляд, предмет гардероба. В них не было ничего вульгарного. Скорее они были милые и смешные. Но один я сохранил.
— Марк! Ты меня вообще слышишь?
Поморщившись, вынырнув из воспоминаний, и перевёл взгляд на подругу.
— Вер, ты перегибаешь, — устало выдохнул я.
Я бессовестно прослушал её тираду, но примерно представлял её содержание. Конечно же, я говнюк, не ценящий старания других, и возможно, эгоист. А, и ещё, скорее всего, неблагодарный осёл, не видящий своё счастье.
— Если под счастьем ты подразумеваешь Оляшу, — изобразив ветвистые рога, насколько позволяли мне пальцы, — то извини, Верунчик, но я пас.
Паша, всё это время молчаливо держащий нейтралитет, наконец рассмеялся. Но как только Вера зыркнула на него осуждающе, умолк.
— Вер, — мягко произнёс друг. — Не лезь, а? Я всё же тебя люблю, а не Розу Сябитову.
— Я же хотела, как лучше! — всплеснув руками, сдалась она. — Было бы так классно, парочками тусить.
Я покачал головой, усмехнувшись её непосредственности. Мы вроде уже давно не дети, у каждого есть свой багаж за плечами. Но Вера… она так и осталась наивной девчонкой.
Я неосознанно посмотрел туда, где несколько минут назад сидела Соня. Место пустовало.
— Да куда ты всё время смотришь?
Вера стала крутить головой, чтобы ответить на свой вопрос.
— Это уже смешно, — фыркнув, поднялся я.
Мне надоело слушать весь этот бред. Как только Пашка с этим уживается?
— Марк! — крикнула мне уже в спину Вера.
Как чувствовал: не стоило сегодня выбираться из дома, тем более в обществе этих двоих.
Я так спешил покинуть бар, что не заметил на своём пути девушку. И чуть не сбил её с ног. Она, ойкнув, пошатнулась.
— Извините, — придерживая её за оголённые плечи, поспешил помочь.
Блондинка возмущалась и причитала, негодуя на мою неосмотрительность. Меня это позабавило, и я не удержался. Стал посмеиваться. А когда она подняла на меня свой рассерженный взгляд, замер.
— Привет, — растерянно произнёс я.
Я попытался как можно дружелюбнее поздороваться с Соней. Но она явно была не рада нашей встрече.
— Привет, Марк.
Натянутое приветствие кольнуло.
— Как ты?
— Прекрасно.
Разговор никак не клеился. Но кто в этом был виноват?
— Послушай, Сонь.
Я схватил её за руку. Казалось: она собирается побыстрее избавиться от меня.
— Я хотел извиниться.
— Это всё? — поджав губы, она смотрела куда-то в сторону.
— Сонь…
— Вот ты где! — рядом раздался голос Веры. — Девушка, извините, могу я украсть его ненадолго?
Соня посмотрела на неё, потом на меня. Хмыкнув разочарованно, ответила:
— Да, пожалуйста. Не претендую, — вырвав кисть, она ушла к ожидающей её компании.
Я провожал её взглядом и медленно закипал. Вера переходила всякие границы.
— Марк, не уходи, — наигранно просила она, состроив милое выражение лица. — Тебя Оля ждёт.
Но на меня это больше не действовало.
— Знаешь, я ошибался.
Вера непонимающе захлопала своими невинными, на первый взгляд, глазками.
— Ты просто эгоистка, разбалованная мужским вниманием.
Она ошеломлённо смотрела на меня, но молчала.
— Жить, как тебе хочется — это не эгоизм, — наконец отмерла она.
Мои слова её явно задели. На глаза выступили слёзы, но я больше не вёлся на эти уловки.
— Зато заставлять других поступать, как хочется тебе — да. И если Паша ведётся на всё это, потому что любит тебя. То я… — немного замявшись, я рассмеялся.
Понял, или у меня открылись глаза, что не люблю её. Да и никогда не любил. Может быть, был очарован? Возможно. Но похоже, не замечал, что действительно был ослом всё это время.