Весь день он провел с Саймоном Блейком, охватываемый поочередно то яростным негодованием, направленным исключительно на Сэнди, то щемяще-тревожным чувством, вызванным тем, чего он едва не лишил себя сегодня.
Занавеска на окне снова приподнялась. Прежде чем она вернулась на место, Уго успел заметить лицо Сэнди. Итак, она видела его. Теперь ему придется войти. Неужели он действительно считал, что так и уедет, не сделав того, что намеревался сделать?
Уго теперь ни в чем не был уверен. Полчаса назад он мерил шагами свой кабинет, а теперь стоял здесь и даже не помнил, что произошло между этими двумя моментами. Он считал себя сдержанным человеком и гордился этим. Но сдержанность покинула его. Говорят, гордыня предшествует падению. Что ж, он падает, и неудержимо, с того момента, как увидел отпечатанное на листе бумаги в окружении юридических формулировок имя — Джеймс Пол Бартоломью Медфорд.
Джеймсом звали отца Сэнди. Но Пол Бартоломью — это английский вариант составных его имени — Уго Паоло Бартоломео Ферри.
С трудом проглотив застрявший в горле комок, он подошел к воротам. Калитка со скрежетом открылась внутрь. Войдя в нее, Уго заметил мелькнувшую за застекленной дверью фигуру и понял, что Сэнди спешит открыть ему.
Только не трогай звонок! — мысленно взмолилась Сэнди, совершая последний рывок к дверям, чтобы успеть до того, как дребезжащая трель наполнит весь дом и разбудит Джимми.
Это было похоже на ночной кошмар, в котором открываешь дверь и обнаруживаешь за ней средоточие всех темных сил, какие только можешь себе вообразить. Большой и широкий, одетый во все черное Уго, как огромная тень, заслонил собой свет уличных фонарей.
Он поверил. Об этом свидетельствовали каждая черта его заострившегося лица, ходившие на скулах желваки, вся застывшая фигура.
— Пригласи меня войти, — бесцветным тоном произнес Уго.
Сэнди попыталась унять безумное сердцебиение.
— Уже поздно. — Она трусливо избрала самый легкий путь. — Я к-как раз собиралась лечь спать. П-почему бы тебе не прийти завтра, и тогда мы…
— Пригласи меня войти, Сэнди, — настойчиво повторил он.
— Чтобы ты смог снова оскорблять меня?
— Возможно. — Уго поморщился. — Я не знаю, что сделаю. Я потрясен, — признался он.
Сэнди это видела.
— Тем больше причин прийти завтра, когда…
Его глаза внезапно вспыхнули. Это было единственным предупреждением, после чего сильные руки подхватили ее и внесли в холл, а затем в гостиную.
— Как ты смеешь? — задохнулась она, когда Уго снова поставил ее на ноги.
Вместо ответа он отвернулся и зашагал обратно в холл. Сэнди, тело которой горело в том месте, которым она прижималась к нему, услышала звук захлопнувшейся двери, а затем шаги Уго. Войдя в гостиную, он закрыл и эту дверь.
Одного взгляда на его лицо оказалось достаточно, чтобы внутренне содрогнуться. Сэнди ни в коей мере не готова была столкнуться с такой злостью. Уго был в ярости. А мужчина шести с лишним футов роста и соответствующей комплекции, к тому же пребывающий в состоянии шока, — вовсе не то, что вы желали бы видеть в своем доме.
— Д-думаю, тебе нужно немного успокоиться, — пробормотала Сэнди, когда он направился к ней. — Ты в-взволнован и можешь не п-понимать, что…
— Взволнован, — повторил Уго так мягко, что она поежилась. — Ты думаешь, что это волнение?
— Значит, злость, — поправила она себя, нервно пожав плечами, и издала тихий возглас, когда почувствовала, что отступать некуда, сзади только ручка кресла. — Я в состоянии понять, почему ты считаешь себя вправе злиться. Но…
— Давай внесем некоторую ясность, — перебил ее Уго. Его губы растянулись в тонкую линию, а глаза прищурились. — Я считаю себя вправе вытрясти из тебя душу за то, что ты со мной сделала. Но все, чего я хочу, — это получить несколько вразумительных ответов!
— Тогда отойди…
Отойти? Уго посмотрел в ее прекрасное перепуганное лицо и изумленно заморгал. Их разделяло чуть больше дюйма. Вернее, он стоял так близко к ней, что Сэнди пришлось отклониться назад.
Уго был потрясен. Багровая волна неизвестно откуда взявшегося гнева взметнулась в нем, как только он увидел ее в дверях — прежнюю Сэнди, в старых джинсах и потрепанных кроссовках. Всех этих лет словно не бывало, а на старые обиды наложились новые.
Подавив ругательство, он отскочил и, повернувшись спиной к Сэнди, с силой потер затылок. Он слышал ее неровное дыхание, чувствовал ее беспокойство, ее страх. Уго попытался взять себя в руки. В душе царил хаос, и это было настолько чуждое ему состояние, что он не знал, как с ним справляться.