Выбрать главу

Однако его терпению пришлось пройти проверку на прочность, потому что дверь в кабинет неожиданно оказалась закрыта, хотя Дима не помнил, когда бы Лена выходила. Впрочем, в последние полчаса ему было совсем не до того.

Он еще раз дернул ручку, как будто в первый раз сделал это недостаточно сильно, чтобы дверь открылась, и услышал снизу голос Николая Борисовича:

— Дмитрий? Если ты ищешь Елену Владимировну, то ее нет, — глубокомысленно сообщил тот, как будто Дима сам этого не видел. Однако он перегнулся через хлипкие перильца и поинтересовался:

— Не знаете, когда ее можно ждать?

Можно подумать, ему не терпелось схлопотать выговор и выползти из директорского кабинета без единой перспективы нормального трудоустройства.

Николай Борисович пожал плечами.

— Ее клиент на обед пригласил — так что не раньше, чем закончат, — еще более нелепо высказался он, и Дима поморщился. Вот не вовремя, как всегда. А у него такой настрой был! Да и Кирюхе лишние минуты переживаний.

— Видать, важный клиент, — не сдержав досады, буркнул Дима, однако Николай Борисович не только услышал, но и счел необходимым ответить:

— Жнечков Кирилл Евгеньевич — таким людям не отказывают.

Опять Жнец!

Дима не сдержал крепкого словца и откинулся назад, чтобы вездесущий Николай Борисович не заметил его досады и не задал какой-нибудь неподходящий вопрос. А подходящих в плену Диминого смятения сейчас просто не было.

Он не мог поверить в то, что услышал. Ленка терпеть не могла Жнеца даже до того, как он сыграл с ними обоими ту самую злую шутку, а после — и вовсе должна была возненавидеть его не меньше Димы. И ее общение с ним в клиентской зоне подтверждало Димины предположения. Абсолютная брезгливость и надменность — это было так похоже на Ленку, что Дима исподволь наслаждался ее уничтожением Жнеца.

А еще она бахнула что-то про его сопли и велела забирать свою машину из сервиса. И последнее, чего после такого спектакля мог ожидать Дима, это их совместного обеда, если Милосердов, конечно, не врал.

Зачем ему врать, Дима придумать не мог.

— Они, кажется, не слишком любезно сегодня расстались, — решил он выяснить этот вопрос до конца. Задавать его пришлось уже в спину Милосердову, но тот все же обернулся и устало вздохнул.

— Бизнес — такая вещь, Дмитрий, — до зубовного скрежета неспешно проговорил он, — где личные симпатии и антипатии приходится отставлять на задний план. Иначе велик риск прогореть. И счастье, что Елена Владимировна это осознала.

С этими словами он все же удалился из Диминого поля зрения, оставив его самого зализывать раны.

Чтобы Ленка — Ленка Черемных! — наплевала на собственные принципы и прогнулась под Жнеца из-за какого-то там мифического страха потерять автосервис, — да такого просто не могло быть! Она же знает его, как облупленного! Знает, что ему нельзя доверять! Знает, что он способен на подлость, когда хочет добиться своего, — а она терпеть не может таких людей! Или за двенадцать лет все изменилось и ей теперь наплевать на прежние свои убеждения? Живя в ненависти, наверное, можно и очерстветь настолько, что значение будут иметь только деньги, и Ленка, кажется, уже демонстрировала что-то подобное. Почему тогда Дима вдруг решил, что ей интересна его правда? И что она захочет его слушать, да еще и растрогается столь сильно, что позволит им с сыном остаться? Это Кирюха со своими глупостями сбил с панталыка и вытребовал у Димы слово поговорить с начальством и добиться справедливости. А справедливость, кажется, у них с Ленкой теперь была разная.

Дима еще раз припомнил пару непечатных выражений, на этот раз в свой адрес, и вцепился пальцами в перильца, пытаясь хоть немного унять охватившую ярость. Он многого ожидал от Ленки, даже травли — в отместку за школьные годы и школьные же обиды — но только не такой вот низости! Забыть то, что ей сделал Жнец, оставить за бортом его шантаж и унижения — да ни один уважающий себя человек на такое не способен! Диме вон она ничего не забыла и ничего не оставила! Или потому, что он был всего лишь охранником на ее предприятии, а Жнец — «уважаемым клиентом»? Да неужели Ленка могла так измениться? Или Дима чего-то не понимал?