— Не заказывала она для этого типа ничего! — заявил он. — И вообще отстаньте от девчонки! Она заявление на увольнение писать собралась…
Дальше Дима не слушал. Отношения Миланки и Григория его не интересовали, заявление Миланки на увольнение его интересовало еще меньше; у него заканчивалось время, когда можно было еще хоть что-то сделать для Ленки, а он понятия не имел, где искать сейчас Милосердова; и только Радик махнул рукой куда-то за двери.
— Вышел он минут десять назад. Куда — не знаю, начальство перед нами не отчитывается.
Дима так и застыл возле него как вкопанный, пытаясь сообразить, что делать дальше. Материться было некогда. Проклинать судьбу, ставившую в очередной раз палки в колеса, — тем более. Номера собственного сотового Милосердов Диме не давал, звонить полагалось только на офисный телефон, но сейчас это было совершенно бессмысленным делом. Хоть беги по всем ближайшим ресторанам — так Жнец мог увезти Черемуху и в другой город. Может, врубить охранную сигнализацию, тогда, глядишь, и Николай Борисович мигом вернется, а может, даже и Ленку удастся таким образом вытащить из потных лап Жнеца.
Правда, после этого Диму выпрут из сервиса еще по одной статье, но что ему сейчас терять? А трусость еще ни разу до добра не доводила.
— Дима…
Он вздрогнул и резко обернулся. Он не видел, где Лена зашла, не слышал, как она приблизилась к нему, и уже забыл, когда бы она называла его этим именем, но все это не имело никакого значения, потому что в ее глазах стояли слезы, и это просто выбило у него почву из-под ног.
— Лен, он что?.. — Дима схватил ее за плечи и заглянул в лицо, чувствуя, что сердце пропустило удар. — Он тебя обидел?..
Но Лена только покачала головой и коротко надрывно вздохнула.
— Слава богу, что ты не ушел, Дим! — произнесла она и на мгновение накрыла рукой его пальцы. — Поднимемся ко мне, пожалуйста. Нам надо поговорить.
И он с совершенно пустой головой последовал за ней.
Глава 12
— Почему ты ничего не сказал?
Лену накрывало от жалости и раскаяния, и она совершенно не могла смотреть на разбитое лицо Димки, защищавшего ее после всех своих неприятностей и после той несправедливости, что Лена по отношению к нему проявила. Навесила ярлык, даже не подумав задать такой важный и такой правильный вопрос: за что? А ведь, может, уже тогда получила бы ответ. И не пришлось бы сейчас мучиться угрызениями совести из-за недавнего своего отвратительнейшего поведения.
Впрочем, даже они не перекрывали ощущения безоблачного освобождения в понимании, что Димка не предавал. Лена и не думала, что для нее это так важно. Была уверена, что давно выкинула Корнилова из своего сердца и никогда больше даже не взглянет в его сторону.
Но оказалось, что в юности она влюбилась в совершенно потрясающего парня. И с тех пор не встретила никого лучше.
— Как ты себе это представляешь? Привет, Лен, помнишь, я двенадцать лет назад на тебя поспорил? — устало и немного иронично поинтересовался Дима. Он сидел на потрескавшемся диване, закинув ногу на ногу, а Лена ходила по кабинету, не в силах успокоиться и взять себя в руки. Если бы он просто ответил на ее вопрос, все объяснил, наверное, стало бы гораздо проще. Но это же Димка. С ним невозможно говорить серьезно. — Ты бы запустила мне в голову собственным ноутбуком, а потом еще и чайником добавила.
Именно это она и имела в виду.
— Можно же было сказать, что не хотел! — отчаянно выдохнула Лена. — Что не собирался заставлять меня танцевать этот проклятый стриптиз! Что это Жнечков все подстроил…
— А ты бы поверила? — наконец серьезно поднял глаза Дима, и она отвела взгляд. Он усмехнулся. — То-то и оно. Еще бы и нытиком окрестила.
Как будто это имело какое-то значение!
— Я считала тебя Иудой и двенадцать лет ненавидела, — с горечью призналась Лена и в очередной раз глянула на Димку исподлобья. — Думаешь, это лучше?
Он пожал плечом и отвернулся. Они странно общались, как будто через стену. Или это прошедшие годы стояли между ними? И никто не знал, как сквозь них говорить?
— На самом деле, было за что, Лен, — напомнил Дима, хотя, казалось бы, он должен был воспользоваться Жнечковским великодушием и обелить себя в Лениных глазах окончательно. Но тогда он не было бы Димкой Корниловым. — Я на тебя поспорил. И пообещал Жнецу стриптиз. То, что после меня переторкнуло, никак не снимает с меня изначальной вины. Так что ты так сильно-то не переживай: во всей этой заварухе ты единственная, кому не в чем себя упрекнуть.