Лучший, черт возьми, долг в его жизни!
Он усмехнулся и стиснул Ленкины ягодицы. Тут же у его уха раздался короткий рваный вздох, и Ленка сама впилась губами ему в губы. Ее голая мягкая грудь прижималась к его груди, ее язык вовсю изучал его рот, ее пальцы хозяйничали в его волосах, и Дима ни за что в жизни не сказал бы, как во всем этом он сумел добраться до постели. Но все же добрался, и это понимание окончательно обрушило все запреты. Он с какой-то остервенелостью содрал с Ленки остатки одежды вместе с капроновыми колготками и, избавившись от собственных осточертевших джинсов, пристроился между ее бедер.
Ленка охнула и распахнула огромные беспутные глаза. Нет, она все-таки сведет его с ума! Кажется, Дима должен был о чем-то подумать, о чем-то очень важном, что по дороге в спальню пару раз стучалось в затуманенный мозг, но в этом взгляде утонуло окончательно.
Ленка чуть дрожащими пальцами прошлась по его спине и задержалась пониже поясницы. Дима шумно выдохнул. Он притормаживал из последних сил, давая ей возможность хоть немного привыкнуть к себе, но она вдруг судорожно хихикнула и сообщила:
— Шалопут!
Черт!..
Он взял ее одним движением, напрочь забыв все правила игры «в первый раз». С Черемухой нельзя было играть, она принимала только искренность, и Дима со всей искренностью предложил ровно то, что имел. Без притворства, без обмана, и глубокий сладостный вздох был лучшим ответом на это решение. Ленка впилась ногтями ему в плечи, а он поймал ее губы, слишком сильно желая ее сейчас поцеловать.
Ленка ответила — с такой жадностью, что у Димы что-то закружилось в голове. Он никогда в жизни не занимался любовью с девчонкой, которую хотел не только телом, но и душой, и не ожидал ни таких чувств, ни таких ощущений. Словно все в десяток раз ярче и необходимее, и любое прикосновение прожигает до внутренностей, и любой поцелуй отключает разум, а сейчас в висках стучало только: еще, еще, — и все тело ломило от собственной же сдержанности, и почти невозможно было терпеть в этой мягкости, в этой податливости, в этой тугой влажности. Он какой-то час назад был уверен, что потерял Ленку навсегда, и не знал, что с ней вообще после предательского удара электрошокером. А сейчас присвоил себе свою Черемуху, и пьянел оттого, что ей с ним хорошо, и знал, что самое сладкое еще впереди…
— Леночка…
— Ой, Димка!..
Лена и не думала, что это так. Ведь кажется, что должно быть где-то больно, когда в первый раз, но Димка заставил забыть обо всем на свете. Лена слишком его хотела еще до первого поцелуя. А потом, когда и губы, и язык, и грудь, и вся кожа словно только и ждет новой ласки, и внизу все просто требует Димкиного внимания, и все именно так, как представлялось в мечтах, и даже лучше, потому что на самом деле, и она чувствует его в себе, и от этого готова кричать…
Ох!..
Он огладил ее бедро и мягко, неспешно отодвинулся, но только чтобы следом снова войти до основания. Господи, да, правильно, так же близко, так же жарко! Только не останавливайся больше! Она же не выдержит, если не доберется до конца.
Лена выгнулась, прижимаясь к Димке еще теснее. Он как-то скрипнул, то ли не сумев что-то сказать, то ли давя собственный стон, и задвигался — длинно, плотно, горячо. Рука его стиснула грудь, еще добавляя остроты ощущениям, и Лена отдалась им, жадно ловя каждое движение, не слыша собственных вскриков, чувствуя только мучительно сладкое напряжение, которое вот-вот, вот-вот…
— Димка!..
Удовольствие накрыло с головой, не оставив без внимания ни одной клеточки исстрадавшегося тела. Лена стиснула руки, не отпуская Димку, не позволяя ему отодвинуться от нее даже на сантиметр, и почувствовала, как он тоже обмяк. Горячее быстрое дыхание чуть щекотало шею, а Лена слышала только негромкие хрипы и ощущала, как он крепко обнимает ее и все еще наполняет собой.
Кажется, у них двоих получилось что-то невероятное. И душу заполнило такое забавное ликование, что Лена заулыбалась и спрятала лицо где-то во взмокшей Димкиной шее. Ничего прекрасней этой шеи на свете не существовало. И хотелось только вот так лежать, не шевелясь, едва дыша под Димкиным весом, зато ощущая его всем своим телом и чувствуя себя от этого абсолютно счастливой. И все прошлые беды и будущая неизвестность не имели значения, потому что Димка сказал, что должен ее получить, и получил, а она получила его и ни о чем не жалела.