========== 1. Дэрил ==========
Я ступал по слегка пожухлой траве осторожно, контролируя каждый шаг и внимательно вслушиваясь в звуки, меня сопровождающие. Давняя привычка, еще до апокалипсиса. Чем тише ты будешь, тем больше шансов, что шкура останется цела. Чем осторожнее ты пробираешься на кухню за нехитрой едой, что порой находилась в холодильнике старого дома, тем вероятнее, что успеешь проглотить кусок и его не выбьет изо рта вместе с зубами тяжелая рука отца. Чем темнее твоя одежда, тем больше шансов стащить необходимое в магазинчике и не попасться рьяному продавцу или копам. Чем незаметнее ты свалишь от пылающего огнем отчего дома, тем меньше вероятность, что тебя запихнут в приют, где ночами царит насилие и разборки, а днем нет ничего, кроме унылых коричневых стен, отвратительной еды и цепляющихся к каждому твоему жесту воспитателей.
Пес неслышно крадется рядом со мной, морда настороженная, большие чуткие уши приподняты, хвост напряжен — вынюхивает гнилых, охраняя меня. Приятно. Когда он прибился к моему лагерю три года назад, я не хотел, чтобы он оставался — хлопот много, кормить его да следить, чтобы не сожрали, увольте. Но он оказался лучшим компаньоном, чем я мог представить, охранял ночами, обходил ловушки и оглушительно лаял, предупреждая об опасности. Вечерами он подползал максимально близко к костру и блаженно жмурился от тепла, утыкаясь в мои руки и шумно дыша. Если бы не он…
А, к черту. Винить себя за смерть Рика, как до того я казнился из-за Гленна, совершенно ни к чему меня не приведет. Мэгги простила. Возможно, Мишонн тоже сумеет однажды. И потом, я не нашел его тела. Все эти долгие годы я, как ищейка, перерыл весь берег, нырял так глубоко, как мог, дошел почти до границы штата. Ничего. Если бы Рик умер и стал ходячим — он пришел бы обратно. Стада, ведомые инстинктом, собирались и топтались на границе Хиллтопа, Александрии и Королевства, точно знали, что там живые и вкусные люди, теплая плоть, которую хочется рвать и терзать, набивая живот.
Я замираю, слыша посторонний звук. Похоже на лошадь. И скрип повозки. Я решительно выхожу из-за деревьев и вижу ее. Мою Кэрол. Сердце тут же начинает гулко и суматошно биться и я не могу вымолвить ни слова, просто стою и таращусь на нее, даже не заметив сначала, что она не одна. С ней их с Иезекиилем сын. Генри смотрит на меня со смесью интереса и отвращения. Хмыкаю, удерживая в руках собранные для костра дрова. Не нравится — не смотри.
— Подвезти, путник? — говорит Кэрол и ее немного игривый тон будит во мне непрошеные воспоминания о тюрьме. О нашей жизни, в которой не было Короля, мальчишки, Спасителей, смерти Карла, а были только мы. Наша семья, которая казалась мне нерушимой. Даже Мэрл не был мне так близок, как те люди, жившие в соседних камерах — Кэрол, Рик, Мэгги и Бет, Мишонн, Гленн, Карл и мелкая поганка. А теперь рядом нет никого. Мишонн и Мэгги за пять лет едва ли перемолвились словом, Джудит стреляет лучше, чем ее отец, мертвые давно сгнили в своих могилах, а Кэрол… что ж, у нее своя жизнь. Целое, мать его, Королевство. И сын, которого она сумела спасти. Для себя и своего мужа. Того, кто делит с ней постель и может ее касаться. Видит, как постепенно отрастают ее волосы и вокруг глаз появляются новые морщинки. Слушает ее смех и смотрит в глаза.
Я киваю и медленно ступаю в сторону лагеря, не оборачиваясь, знаю, что едут следом. Кэрол бывала у меня несколько раз, знает, что и как. Пес бежит рядом, косясь на меня все понимающими карими глазами и вывалив розовый язык. Он тоже ее знает. Знает, что она для меня значит. Если бы он мог говорить, я бы услышал что-то вроде: «Остынь, приятель. Она не для тебя и никогда не была. Кончай придуриваться».
Крепче стискиваю зубы и шагаю. Это Кэрол. Я не могу ее выставить просто так, как поступаю с остальными. Она не купится на мое ворчание и злобные окрики. И арбалетом ее не напугаешь-знает, что скорее удавлюсь, чем позволю хоть волоску упасть с ее головы. Зачем пришла, не понимаю. Там, у нее дома, есть все, что ей нужно. Еще и пацана притащила — что, напугать хочет? Смотри, сынок, что будет, если жить в лесу и есть сырых белок? Нет, Кэрол не станет так делать, но и просто так она не приходит. Говорит, что переживает за меня. Не стоит. Я в порядке.
— Ты так и не починил лодку? — ее взгляд жжет мне спину, но я нарочито медленно споласкиваю руки в воде, зову пса, избегаю ее взгляда. Кажется, у меня получается — она хмурится и словно теряется — не знает, что еще сказать. Смотрит вопросительно, в голубых глазах немая мольба. Но я не собираюсь облегчать ей жизнь. С меня достаточно.
Генри переводит глаза с матери на меня и, кажется, начинает что-то понимать. Что она с какой-то целью нарушила мое уединение. И что я не слишком-то рад, хотя люблю ее так же, как в день нашей первой встречи в лагере под Атлантой. Но об этом знаю только я.
— Когда ел в последний раз? — спрашивает она и неуверенные нотки в ее звонком голосе заставляют меня разомкнуть губы.
— Пес ел вчера.
Она злится.
— Я не про собаку спрашиваю!
Пожимаю плечами и беру арбалет.
— Пойду проверю силки. А то вы же гости, неудобно как-то. Ужин соображу, если что будет.
Идет за мной, пытаясь усмирить гнев, точно что-то нужно. Молчит, пока я пускаю стрелу в пригревшуюся на корявом стволе змею. Сую ей арбалет привычным движением. Кэрол. Идеальный напарник. Сколько раз ночами дежурили вместе. Ходили по вздыхающему и опасному лесу. Убивали плечом к плечу. Пока не оказались в Александрии, где она решила вспомнить, что есть другие мужчины. Другая жизнь. Что ж, ее право. Я никогда не навязывался, что я могу ей предложить? Речи толкать я не умею, кольца дарить тоже. Дома у меня нет, как и мальчишки, которого нужно было спасти.
— Как король? — не выдерживаю напряжения между нами, беру арбалет из ее рук, и Кэрол точно срывает. Она торопливо говорит что-то о том, что идеализм — это хорошо, но в нашем мире нужно выживать. И что не может остаться в Хиллтопе. К середине ее речи понимаю, чего она хочет.
— Нет, — отказываю легко и решительно. Я не нянька. К тому же, у Генри есть отец, разве нет?
— Дэрил… — шепчет она.
— Он должен научиться выживать сам. Как я и ты.
Одариваю ее напоследок выразительным взглядом и иду в лагерь, не оборачиваясь, зная, что идет следом. Молча. Покорно. Обдумывая следующий шаг. Моя хитрая Кэрол. Никогда не сдается просто так. Восхищаюсь ей. И презираю. Или люблю? Слишком сложно.
========== 2. Кэрол ==========
Я пришла в ужас, увидев его. Да, я бывала в диксоновской берлоге, по-другому это назвать никак нельзя, и не раз, но последний мой визит был больше полугода назад, и Дэрил стал выглядеть еще хуже — неряшливый, обросший, с жилета куда-то пропало одно крыло, а уж о запахе от него самого и от окружающих лагерь упокоенных им ходячих смрад стоял такой, что живой человек и близко не сунется. Но я не такая, как все остальные, как ни крути, ближе Дэрила у меня нет. Он делит со мной воспоминания обо всем, что мне было дорого когда-то — ферме, тюрьме, совместных вылазках, даже Грейди Мемориал я вспоминаю с ностальгической нежностью. И, конечно же, потери, иссушившие мое сердце, знакомы ему. И эту боль мы несем вдвоем — я и он, с тех пор, как не стало Рика. Наши мертвые всегда с нами — София, Мэрл, Ти-Дог, Лори, Хершел и Бет, Саша и Тайриз, Гленн, Абрахам, Андреа, Дейл. Карл. И даже Шейна я порой вспоминаю, его руки, промывающие мои ссадины и сочувствующий взгляд черных глаз навеки запечатлены в моей душе. Семья. Наша с Дэрилом. Никто не поймет моих торопливых недомолитв о них всех. Иезекииль никогда не узнает, что у меня была дочь. И что муж бил меня так, что я чудом оставалась жива. Да, он видел мои шрамы, но никогда не спрашивал. Его это не интересовало. Я же его королева Кэрол, возлюбленная его сердца и повелительница души. Мать принца и госпожа всего сущего. Иногда от его сладких речей мне хочется выругаться так грязно, теми самыми словечками, что я почерпнула от Эда, Мэрла и Дэрила, но муж придет в ужас и примется меня отчитывать. Только Дэрил знает меня с изнанки, знает, что я делала и на что способна. И его это, как ни странно, не пугает.