Но сейчас передо мной незнакомец, скупо цедящий слова и ни разу не одаривший меня и Генри даже мимолетным взглядом. Он ласково подзывает пса и смотрит, как он таскает полуразложившиеся останки, ловко бросает в костер ветки и разделывает кролика и змею. Наш гостеприимный хозяин. Когда он отказал, мне хотелось взвыть. Он подумал, что я хочу, чтобы он нянчил Генри, но это не так. Генри нужно стать самостоятельным, стать мужчиной, таким, как Дэрил. В нашем мире это важно. Конечно, доброта и отзывчивость, умение сострадать и видеть во всем светлую сторону меня больше всего привлекает в Иезекииле, таких, как он, больше нет, но Генри должен выжить. Когда нас обоих не будет с ним рядом, он должен справится. Лучше Дэрила это не умеет никто. Даже Рик не сумел, а Дэрил все еще здесь. Кроме того — я гоню эту подлую предательскую мысль — но я хочу, чтобы Дэрил был среди людей. Он заслуживает лучшего, чем грязная палатка посреди леса и собака. Я переживаю за него, хоть и не могу в этом признаться. Смерть Рика надломила его. После Мэрла у него остался только один брат — Рик Граймс. Чертов идеалист, пожертвовавший собой. Мишонн так и не оправилась после его гибели на мосту и винила во всем Дэрила, Мэгги и меня. Не знаю, что должна была, по ее мнению, сделать я, но я не справилась. Мы все не справились. Если бы она, сидя в своей чистой, безопасной и сытой Александрии видела, как живет он!
— Ужин будет готов через десять минут, — сухо бросает Дэрил.
— Отлично. Как раз хватит времени, — я вскакиваю, беря сумку.
— На что? — он впервые с подозрением косится в мою сторону, и я так счастлива видеть эти глаза, что сердце пускается вскачь.
Вооружившись ножницами, я чуть смачиваю кончики его волос, совсем скрывших лицо. Как он видит сквозь кривую густую челку — непонятно. Я ровняю его волосы, пропуская их сквозь пальцы, и время вокруг нас замирает. Я не в силах удержаться от того, чтобы скользить кончиками пальцев по его щекам, небритому подбородку, скулам, иногда задевая губы и невольно задерживая дыхание, когда он прикрывает глаза и едва ощутимо поворачивает голову, повинуясь моим пальцам. Закончив, я любуюсь его открывшимся лицом, не в силах оторвать взгляд. Дэрил открывает глаза и смотрит на меня, в них — целая гамма эмоций — покорность, нежность, беспомощность и что-то еще, чего я не понимаю. Или не хочу понять?
Генри издалека смотрит на нас двоих у костра, и я смущаюсь, но на лице сына нет осуждения. Только грустное понимание. Я рассказывала ему про Дэрила не раз, как он спасал меня, искал меня, боролся вместе со мной, но чего я никому и никогда не расскажу, так это как сильно он любит меня. Он никогда не делал ничего, чтобы я заподозрила, что это любовь мужчины к женщине, нет, это что-то другое, вне рамок и границ. Он просто мой, а я — его. Это… трудно объяснить словами. Это просто есть.
========== 3. Дэрил ==========
Я сдался после слов пацана. И пусть Генри хитрил, говоря, что я самый лучший друг его матери, и она тащит меня в одну из общин не только из-за роли няньки. Пусть это ложь, но мгновенно просиявшее лицо Кэрол, когда я согласился, стоило всего. Всего на свете.
Но приехав в Хиллтоп, сразу понял, что дело плохо. Они нашли на дороге раненую Розиту, а Юджин был в какой-то хижине посреди леса, да еще и с поврежденной ногой. Прошли сутки и даже всегда позитивный Иисус выглядел мрачным. Тара обняла меня, а Аарон улыбнулся и хлопнул по плечу, как в старые добрые времена. Может, я не настолько и плохо пахну, как Кэрол пыталась мне показать? Она ни разу не коснулась меня после стрижки, а я изнывал от желания получить еще хотя бы что-то. Рукопожатие. Поцелуй в щеку. Дружеские объятия, на которые она никогда не скупилась для меня раньше, до того, как в ее жизнь вошел Иезекииль. Она так часто касалась меня, что это стало привычкой. А тот поцелуй, пусть и в лоб, меня словно обжёг. Сильней, чем окурок, который я затушил о собственную руку, оплакивая Бет.
— Дэрил, хорошо, что приехал. Поедешь с нами, — сказал Иисус, и я согласно кивнул.
Не удержался и по привычке бросил взгляд на Кэрол, а она решила, что прошу разрешения.
— Езжай, — кивнула она.
Конечно, поеду. Кто лучше меня пройдет по следам странной парочки из Александрии, подозрительно близко оказавшейся у границы с Хиллтопом. После того, как Рик взорвал мост вместе с собой, все постепенно рассыпалось. Те, что жили в Оушен Сайде, ушли, Мишонн и Мэгги перестали разговаривать, а Королевство, не приняв ничью сторону, оказалось в опале.
— Ты же найдешь Юджина, правда? — неслышно подошедшая Кэрол, которая, как мне казалось, уже ушла и увела куда-то сына, внимательно смотрела на меня, словно желая что-то добавить, но не стала.
— Найду, — буркнул я, — тебе-то что? Когда ты была в Александрии, пять лет назад?
Она отшатнулась, словно от удара, и я моментально пожалел о своих словах.
— Дэрил, так не может больше продолжаться, — тихо проговорила она, — мне достаточно того, что Мишонн… Не делай меня врагом и ты. И я чаще приезжала бы к тебе и в Хиллтоп, но Иезекииль не хочет, чтобы я так рисковала.
Конечно, он не хочет. Он хочет, чтобы ты лежала в его постели — теплая и нежная, и слушала тот пафос, что он постоянно несет. Королева Кэрол, ей невыносимо идет и этот титул, и длинные волосы, и мягкое выражение лица. Это не та Кэрол, что убила Карен и Дэвида и взорвала Терминус, чтобы спасти нас. И не та, что убегала после расправы над волками. Эту Кэрол я не знаю, да и знал ли я ее вообще?
— Не приезжай. Делай, как он говорит, — и издевка в моем голосе настолько отчетлива, что она укоризненно смотрит и отходит, качая головой.
То, что происходит дальше, затем мне долгое время кажется странным сном. Нет, не сном, а кошмаром. Выхода из которого я не нахожу. Был бы жив Рик, он бы точно что-то придумал, мы же все были в такой растерянности, словно никогда не сражались с врагами. Сытая и спокойная жизнь к добру не приводит.
Ходячие, выслеживающие людей — худший кошмар и представить страшно, чем он может закончиться для всех нас. Я был наивен, как и все. Я забыл, насколько хитры могут быть люди. Мэрл всегда говорил, что тревога за свою жизнь высвобождает в каждом дерьмо, что казалось скрытым раньше и тихие женушки бьют распускающих руки мужей табуретками по голове, галантные кавалеры бросают своих дам на улице, завидев толпу насильников с ножами, а малые дети бросают камни в своих друзей, повторяя за озверевшими взрослыми.
Но до такого и я бы не додумался.
— Что это за херня? — спросил я, поднимая с земли то, что правильней всего было назвать маской из шкуры ходячего, из того, что когда-то было человеком. Снятая, как с только убитой дичи профессиональными руками кожа вместе с волосами. Аккуратно вырезанные дыры на месте глаз и рта. Кто бы это ни был, нам всем хана. Эту ночь на кладбище я вспоминал долгие дни. Быть может, если бы я тогда сделал что-то иначе…
Быть может.
Когда мы вернулись в Хиллтоп, она уже уехала. Она не узнала бы до самой ярмарки, что Иисус мертв, ее сын — не тот милый мальчик, кем она его считает, а я просто дурак, который любит ее. Который все отдаст, чтобы уберечь ее. Но жизнь распорядилась иначе и я оказался в Королевстве, порог которого поклялся никогда не переступать.
— Дэрил? — она мгновенно бледнеет, в отчаянии смотря на меня.
— С Генри все путем, — торопливо перебиваю, и она дышит чуть спокойнее, ровнее. Смотрит на меня испытывающе и нежно, как и обычно. Не за меня тревожилась — горько, но справедливо. Но я пришел не затем, чтобы в очередной раз разрывать себе сердце несбыточными мечтами.