Мисс Холбрук резко поднялась.
— Чепуха, Давид! Не стоит запоминать все, что тебе говорят люди. Подойди, ты же еще не смотрел из окон. Мы в большей башне. С этой стороны Хинсдейл, а отсюда прекрасный вид на дальние горы. Ах да, с другой стороны — дом твоего друга мистера Джека. Кстати, как поживает мистер Джек? — задав этот вопрос, мисс Холбрук наклонилась, чтобы поднять с коврика кусок нитки.
Давид бросился к окну, выходящему в сторону «дома, который построил Джек». С высоты башни домик казался еще меньше. А еще он был в тени и выглядел странно одиноким и заброшенным. Давид сравнил это с только что увиденным великолепием и ответил дрогнувшим голосом:
— Он нездоров, Госпожа Роз, и несчастен. Ужасно несчастен.
Стройная фигура мисс Холбрук резко распрямилась.
— О чем ты, мальчик? Откуда ты знаешь, что он несчастен? Он сам тебе сказал?
— Нет, но миссис Холли рассказала мне о нем. Мистер Джек болен, а ведь он как раз нашел свою работу в большом мире, когда пришлось оставить ее и вернуться домой. Но… о, скорее! Вот он — видите?
Вместо того, чтобы подойти, мисс Холбрук отпрянула в центр комнаты, но ее глаза были по-прежнему обращены в сторону домика.
— Да, вижу, — пробормотала она и выхватила платок из вытянутой руки Давида. — Нет-нет, я бы не стала махать, — торопливо запротестовала она. — Пойдем со мной вниз.
— Но я думал… я был уверен, что он смотрит сюда, — заверил Давид, неохотно отворачиваясь от окна. — А если бы он увидел, что я ему машу, он был бы очень рад, разве нет?
Ответа не последовала. Очевидно, Госпожа Роз не слышала его. Она уже спустилась вниз по лестнице.
Глава XV
Секреты
Давид хотел столько рассказать Джеку и Джилл, что отправился к ним прямо на следующий день после визита в «Солнечный холм». С собой он взял скрипку. Однако дома была только Джилл. Она сидела на ступенях веранды.
На сей раз дети уже не смущались так сильно — возможно, потому, что были на открытом воздухе, где Давид чувствовал себя свободнее. Однако, узнав, что мистера Джека нет дома, он явно разочаровался.
— Но я хотел с ним повидаться! По особому поводу, — посетовал он.
— Тогда лучше останься. Он вот-вот будет дома, — утешила его Джилл. — Ушел горшковать.
— Горшковать? Что это такое?
Джилл хохотнула.
— Ну, видишь ли, дело обстоит так: он кое-что продает, чтобы другие люди могли сварить это в горшке, и тогда нам тоже будет, что сварить в нашем горшке. Это овощи с огорода. Мы выращиваем их на продажу. Бедный Джек — он так это ненавидит!
Давид сочувственно кивнул.
— Я знаю — и, должно быть, это ужасно — все время мотыжить и полоть.
— Но он, конечно, понимает, что должен это делать, ведь так он проводит время на свежем воздухе, а ему просто необходимо постоянно быть на воздухе, — возразила девочка. — Он же болен, знаешь, а порой так несчастен! Но Джек не говорит об этом. Он вообще мало говорит — но по лицу видно, о чем думает. И я все знаю, и от этого… хочется плакать.
Услышав это, Давид в ужасе охнул, а Джилл тут же вскочила на ноги. Девочке вдруг пришло в голову, что она рассказала незнакомцу слишком много семейных секретов. Она тут же предложила сбежать с холма наперегонки, а потом, чтобы еще сильнее отвлечь Давида от недавнего предмета обсуждения, нарочно проиграла и объявила его победителем.
Однако очень скоро возникли новые осложнения в виде маленькой калитки, за которой шла тропа, в свою очередь, ведущая к мостику, переброшенному через ручеек.
Над деревьями с другой стороны виднелась самая высокая башня «Солнечного холма».
— Она ведет к Госпоже Роз! — радостно закричал Давид. — Пойдем посмотрим!
Девочка покачала головой.
— Не могу.
— Почему же?
— Джек мне не разрешит.
— Но тропинка ведет в прекрасное место. Я был там вчера, — заспорил Давид. — А еще я поднимался на башню и почти уже помахал мистеру Джеку, который был на веранде. Я видел его. Может, она позволит нам с тобой подняться туда и сегодня.
— Но я же сказала, не могу — несколько нетерпеливо повторила Джилл. — Джек не разрешает заходить сюда даже на шаг.
— Но почему? Может, он не знает, куда ведет тропа.
Джилл опустила голову, а потом вызывающе вскинула подбородок.
— О нет, он знает, ведь я сама ему сказала. Я ходила туда, когда была маленькой, а его здесь не было. А однажды, когда Джек уже переехал, я дошла до середины моста, но пришлось вернуться. Он очень разозлился, но это было как-то… странно — лицо побелело и стало таким строгим, и губы сильно сжимались после каждого слова. Он сказал, что я никогда, никогда, никогда не должна входить в калитку.