Сидни была права. Я нуждался в большом городе, который проглотил бы меня целиком, не оставив и крошки. Вернувшись домой, мне вдруг стало ясно, как белый день, чего я хотел на самом деле, к чему должен бы стремиться, о чем впервые за долгое время замечтался. Уехать в Лондон вместе с Джо - пить кофе, есть ягодные маффины, жить.
Глава 15
Я родился в один из угрюмых осенних дней. Конец ноября не мог предвещать хорошей погоды, поэтому, по словам моего нерадивого отца, в тот самый день, когда родители положили начало моей скудной жизни, безостановочно лил дождь, подстрекаемый жутко сильным и холодным ветром. Я побеспокоил мать известием о том, что хотел прийти в этот уродливо прекрасный мир посреди ночи, хотя не спешил покидать теплого укромного местечка, будто бы в предчувствии того, что меня ждало снаружи, а потому родился в около обеденное время, измучив долгим ожиданием всех родных.
С большой натяжкой я мог назвать этот день любимым, ведь ничего хорошего в нем не предвидел. Каждый год в эту пору либо начинались проливные дожди, либо в воздухе задерживался туман, наполняющий воздух влагой. Я предпочитал оставаться дома, что не устраивало маму, которая умела даже самый нелепый повод превратить в праздник. Как бы отчаянно я не просил её оставить эту затею, и меня вместе с ней в покое, мы пришли к компромиссу, что от одного испеченного ею торта ничего не будет. Тихие посиделки за ужином едва ли напоминали празднование, о котором свидетельствовал лишь возвышенный над всем остальным торт. Этого было достаточно. Большего и не хотелось. Был бы у меня шанс, я бы отказался и от этого.
По словам мамы, когда мы жили в другом городе, чего я не помнил, я приглашал на празднество других детей, что подтверждалось фотографиями, на которых я выделялся особо хмурой физиономией, свидетельствовавшей о том, что всех этих детей приглашала мама, а не я. Когда мы переехали в Хантингтон, я решился пригласить на скромные посиделки Нэнси, которая заставила меня на некоторое время даже полюбить всё это незатейливое действо. В альбоме сохранилось несколько фото напамять о тех золотых деньках, но я не смотрел их с тех пор, как принял смерть девочки, а вместе с тем отказался и от той жизни, что мы провели вместе.
Этот год не отличался от других. Семнадцать лет - не большое дело. Обычная из ряда других дата, не заслуживающая особого почтения. Круг моего общения стал намного шире, чем был ещё год назад, когда я удачно пропустил несколько звонков от Найджела и оставил без ответа его смс-поздравление, но я не хотел, чтобы кто-либо придавал этому хоть немного больше внимания, чем это делал я сам. Хотя подозревал, что с Дженной так не получиться.
После приезда из Лондона, воодушевленная и счастливая, Элла решила вернуться в кампус после моего дня рождения, словно мне это было необходимо. Мама не упоминала об этом дне, хоть и вздрагивала каждый раз, когда я начинал рыскать по шкафчикам в поисках нужных мне вещей. Отец был к этому безразличен, и хотя бы это меня в нем устраивало.
Джо по-прежнему не обзывалась, и я не стал затевать осторожных бесед с ней, в попытке всё уладить. Я решил быть упрямым в той же степени, что и она. Лишь отправившись с матерью за покупками, я увидел её издали в компании Рика, что лишь подлило масла в огонь моей решительности не ступать на тропу перемирия первым (хоть мы и не ссорились вовсе). После этого, будто, между прочем, спросил у Тильды, все ли у её подруги было в порядке. Её утвердительный ответ с заверением, что Джо пережила предвыборную неудачу, лишний раз убедило меня в безразличности девушки, которая в моем воображение приобретала всё больше холодной жестокости, что было под стать её кукольному лицу.
Как и прежние годы, я не ждал чего-то особенного в день своего рождения, хоть и чувствовал себя отличительно иначе. Прежние годы не приходилось просыпаться с мыслью о Джо, которая продолжала терзать своим ожесточенным молчанием, переходящим рамки моего понимания. Лучше бы мы, как прежде, были бы незнакомыми, что наверняка спасло бы от терзаний, нарушающих сон, прибавляя к нему тревогу.
Я стал думать о Джо так много, что это переходило рамки разумного. Что-то внутри меня сломалось, сдалось, отступило назад перед горячностью рассудка, который ни на секунду не переставал думать о ней, сводя этим с ума. Я напрасно убеждал себя в том, что это была лишь фикция, выдумка, но никак не больше. Ведь мы были всего лишь друзьями. Ничем не обязывающими друг друга людьми, которые изредка считали своё времяпровождение вместе наилучшим (по крайней мере, я так считал). Я не должен был выходить за рамки, очерченные девушкой, воображая себе, как дурак, что-то большее. В конце концов, это было смехотворно, глупо, нелепо, о чем самому себе было стыдно признаться. Я так безрассудно отдал Джо всё свое время, мысли и чувства, что расскажи мне кто ещё год назад о том, что занимало меня теперь, я бы отмахнулся от этого человека, счел его безумцем.