- Так, может, расскажешь мне что-то о ней? - попросил я, теряя остатки гордости.
- Я не много о ней знаю, - девушка пожала плечами. - Разве что должна тебя предупредить. Ни за что не зови её кататься на коньках.
- Сейчас же лето, - я чувствовал себя глупо, будто чего-то не понимал в словах сестры.
- Поверь, тебе и до зимы времени не хватит. Фред-ерик, - она снова засмеялась, но теперь в разы тише, а затем вышла из комнаты.
Я был в растерянности. Не мог понять, как правильно стоило понимать слова сестры. Она возомнила, будто я действительно был заинтересован в Джо в первую очередь, как в девушке, хотя она казалась мне интересным человеком и не более. Хоть Джозефина и олицетворяла ту самую половину людей, что я привык ненавидеть за их напускную доброту и наивную честность, но это было частью её. Джо была настоящей во всем. По крайней мере, мне так могло показаться.
Она была призраком в тени одинаковых домов. Освещаемая тусклым светом уличных фонарей кружилась в дурацком платье с лимонами. Вечерний ветер запускал пальцы в её мягкие пшеничные волосы, а те щекотали мне щеку, когда она, приблизившись, притрагивалась тонкими холодными пальцами к моему лицу. В этом воспоминание Джо была красивой. Но я был почти убежден, что при свете дня её лицо и душа могли оказаться не столь привлекательными моему взору. Наверное, я этого боялся. Хотел, чтобы она оставалась такой, какой осталась в памяти, но в то же время хотелось узнавать её всё больше.
Больше этого я хотел лишь не думать о ней, ведь чувствовал себя глупо. Ещё ни одна девчонка не заставляла меня чувствовать себя подобным образом. Ещё ни одна не заставляла меня чувствовать что-либо. Разве что Нэнси. Но я забыл о ней окончательно, как только встретил Джозефину. До тех пор, пока она сама мне о ней не напомнила.
***
Последующая неделя не оказалась продуктивной, о чем я и не надеялся. Я тщательно избегал отца и его серьезного разговора о том, что мне пора было начать задумываться о собственном будущем. Время от времени я этим всё же занимался. И занятие это лишь приводило меня в уныние. Я не умел ничего делать хорошо и не знал, чем бы хотел заниматься. Я был заложником собственной беспомощности перед неминуемым взрослением, что требовало решений и выборов, к которым я ещё был не готов. Отец смотрел на меня с укором, а мама - с жалостью, и что было хуже сложно определить.
Помимо этого пришлось много врать Дженне, что мне не сильно нравилось. Она продолжала писать изо дня в день, будто бы невзначай, и я вежливо отвечал ей отказами. Мои ответы отличались сухостью и простотой изложения, но девушку это не смущало. Она явно была не с числа тех, кто умел читать между строк, хоть и казалась девушкой умной. И, тем не менее, прямо сказать ей о своем нежелании продолжать с ней незадавшуюся беседу я не мог, ведь это могло обидеть её, и вообще подобное не было в моем стиле.
Я тихо сидел в своей комнате, играя глупые игры, из-за которых, казалось, живые клетки мозга медленно отмирали. Читал понемногу книги, слушал музыку, пытался что-то написать. Помогал матери, чем мог, если она об этом просила, и терпел Эллу, когда та приводила домой свою несносную подругу. Думал время от времени о Джо, но эти мысли лишь отравляли разум непереборными желаниями и тягой к девушке, что была так сильно похожа на других и одновременно оставалась особенной.
Родители уехали на ужин к друзьям, что не могло сделать наш с Эллой пятничный вечер более спокойным. Мы сделали большую миску поп-корна, купили много разъедающий желудки воды и приготовились к просмотру фильма, что так давно хотели посмотреть.
- Ты боишься уезжать? - спросил я, отвлекшись от происходящего на экране, где действия разворачивались слишком уж медленно.
- Нет. В моей жизни впервые что-то измениться. Если это немного и пугает, то по большей части приятно волнует, - сестра пожала плечами в ответ. - Когда знаешь, чего хочешь и идешь к этому, наверное, всё в разы проще.
- Наверное...
Элла бросила на меня подозрительный взгляд. Затем поставила фильм на паузу и повернулась ко мне.
- Ещё два года назад я тоже не была уверена в том, чего хотела. Это нормально, когда тебе шестнадцать. Ты не знаешь кем хочешь быть, чем хочешь заниматься и прочее. Мне восемнадцать, и я не до конца неуверенна. Мне хочется думать, что я выбрала правильный путь, потому что дороги обратно уже нет. И если я собралась им идти, то я хотя бы должна это делать с мнимой уверенностью в том, что знаю, зачем я его выбрала.