Наблюдая за Джонни, я с грустью подумал о том, как сильно не хотел бы стать им. Я не хотел к тридцати годам растолстеть, полысеть, быть угрюмым неудачником, не смыслящим ничего в жизни, которому к тому же изменяла жена. Я смотрел на него с неким ужасом, застывшим внутри сознания, внутри которого укрепилась и другая мысль - я не знал, как мог этого избежать. Мне было семнадцать, а у меня не было и малейшего представления о том, кем я хотел быть, как мог бы провести свою жизнь, чего на самом деле хотел заниматься.
Попрощавшись спустя час с Джонни, я всерьез задумался об этом, подозревая, что эти мысли всё-равно ни к чему меня бы не привели. Старался увидеть свою жизнь, каковой она могла бы быть лет через десять или двадцать, но ничего. Мои стремления не были преисполнены мечтами. Я не умел быть кем-то. Я не был личностью, на базе которой мог бы выстраивать образ, принесший бы в дальнейшем успех.
Я даже попытался визуализировать будущее. Достал лист бумаги и ручку, спрятал в дальний угол сознания скептицизм, с которым относился к подобному. Написал стремления самого, как мне казалось, обычного человека. Без чего ведь не могут жить люди? Семья, дом, работа... По мере того, как расписывал то, что возникало идеальной картинкой в голове, пытался ещё и приставить те лица, которые хотел видеть в будущем, но все попытки оказались тщетными. Избавлен привилегии богатого воображения, я не мог вообразить себе счастливую жизнь хотя бы потому, что не воображал, каким должно быть счастье. Я не был уверен, испытывал ли его когда-то. Бывало весело, бывало грустно, но задумавшись внезапно над тем, что делало меня счастливым, я наткнулся на ещё один камень преткновения.
Как обычно, первыми в голову пришли мысли о Джо. Рядом с ней я испытывал целый спектр эмоций и ощущений, среди которых, не был уверен, было ли место счастью. Она меня веселила, забавляла, смешила, порой злила, раздражала, сводила с ума. И всё же обратившись мыслями к ней, подумал о том, что мог бы быть счастливым, если бы мои чувства оказались ответными, если бы подобного рода переживания касались и её, если бы мы могли быть вместе.
Вместе с этим пришли и другие ассоциации. Мы живем в центре Лондона в квартире-студии, соединяющую два этажа. На выходных она выбирается на мирные протесты за права женщин, животных или окружающей среды и тянет меня за собой, куда я нехотя иду, только бы провести с ней немного больше времени. Затем мы возвращаемся домой, откуда не выходим в течении дня, нежась в постели, что так и не убрали с утра. В будни мы работаем, расставаясь утром у станции метро, где наши пути расходятся, встречаемся за чашкой кофе в обеденный перерыв, а затем бредем обратно на скучную работу, прежде чем встретиться в супермаркете перед закупкой продуктов к ужину.
Я был слишком молодым думать о детях, но в голову пришла мысль, что я не прочь был завести двоих. Желательно, чтобы оба были исключительно похожими на Джо, а не меня, причем не только внешне, иначе у них бы не было шанса, чтобы я смог их полюбить. Мы могли бы ещё завести собаку или кошку. Приезжать на Рождество в Хантигтон и проводить летние каникулы в Греции.
Я почувствовал, как у меня загорелись щеки, когда фантазия вышла за рамки реальности и унесла меня в мир, которого не существовало на самом деле. Я весь загорелся, как огни на рождественской ёлке, и, похоже, одни мысли об этой жизни делали меня счастливым. Навряд ли иллюзии могут делать человека по-настоящему счастливым. Ощущения, которые они дарят должны быть такими же ненастоящими, как сама их сущность, но, по крайней мере, мне так казалось.
Я понял, что совсем замечтался, когда кто-то тихонько постучал в двери моей комнаты. Не дождавшись ответа, мама тихо вошла, включив свет, что резанул глаза. Я даже не успел заметить, как на улице потемнело. Так и сидел в темноте, как дурак. Выражение лица у неё было мрачное, словно случилось что-то плохое. Поэтому я убрал дурацкую ухмылку, не сходящую с лица последний час, и принялся слушать её со всей внимательностью, будучи уверенным, что чтобы мама не сказала, это будет связано с отцом.
Она даже не села. Осталась стоять, прислонившись спиной к дверям. Её глаза остановились на виде за окном, что казалось всё страннее и страннее.
- Что-то случилось? - осторожно спросил я, начиная подозревать что-то гораздо худшее, чем мои нелепые недоразумения с отцом. Я уж начал думать о том, что кто-то умер.
- Райан Грей подал заявление в полицию. Он обвинил тебя в избиении.
По крайней мере, никто не умер.
Глава 17
Неожиданно для себя я рискнул продолжить писать историю о Нэнси, где мой авторский голос был лишь призрачной тенью, мелькавшей между строк, подобно мне самому, каковым я был во время дружбы с девочкой. Делать это в одиночку оказалось сложнее, чем я предполагал, ведь приходилось оставаться наедине с выдумкой, возникшей из детских воспоминаний, в которых я всё больше сомневался, поражаясь тому, не придумал ли я всё это. Я строил оповедь не из нити связанных между собой воспоминаний, а из кадров, появляющихся в голове, подобно фильму, разворачивающему действия на экране. Я был всего лишь немым наблюдателем описываемых событий, не вмешивающимся в ход истории мальчишкой, который лишь смотрел на всё со стороны, строя сплошь одни догадки и теории.