Глава 3
Мой дед был писателем. Зарабатывал на жизнь глупыми детскими сказками, проиллюстрированными достаточно хорошо, чтобы их купил хотя бы кто-нибудь. Они отличались чёрным по белому исписанной моралью, что должна была поучать самых младших безропотно верить в добро и бороться со всяческим злом. Сюжеты их были заезженными и не отличались большой фантазией. Дед не был достаточно популярен и зарабатывал, по правде говоря, копейки, но жил этим с верой в то, что однажды напишет что-то, что принесет ему всемирную славу. Подобного с ним так и не случилось, хоть он не переставал делать для этого всё до самой своей смерти.
Отец начал писать, будучи ещё ребенком. Дедушка читал все его работы, осыпая сына жестокой критикой, что, тем не менее, не убила в нем желания писать лучше, чтобы однажды услышать от отца похвалу. Сперва он тоже промышлял сказками, но затем понял, что это было ему явно не по душе, а потому после первого же похода в театр с классом, папа так увлекся происходящим на сцене, что незамедлительно начал писать собственную пьесу. Один за другим выходили из-под его пера произведения, что получали такие долгожданные похвалы от отца. И всё же верхом его творчества был момент, когда одну из его пьес превратили в постановку школьного театра. После этого мой отец с ещё большим усердием стал писать, отправляя свои творения лучшим театральным режиссёрам Англии. До сегодняшнего дня его запросы остаются безответными.
Наверное, отец решил, что и у нас с Эллой должен бы развиться писательский потенциал, из-за чего заставлял нас писать. И если у сестры это получалось крайне хорошо, то у меня крайне плохо. Я ограничил себя всего лишь одной попыткой написать что-либо, и она не увенчалась успехом.
Это должен был получиться рассказ о мальчике вроде меня, что не мог найти дороги домой. Каждый день из школы его забирала мама, но, когда та умерла, ему пришлось возвращаться самому. Вдохновение прошибло меня насквозь. Я буквально чувствовал всё то, что должен был чувствовать мой герой, но это не выливалось в текст. Я напрасно пытался втиснуть мысли в слова, пока, в конце концов, не вымучил рассказ, что поместился на пяти тетрадных страницах. Перечитав его в одиночку, я сам убедился в том, что написан он был сухо, без малейшей доли таланта. Я сжег тетрадь. Отцу соврал о том, что ничего не смог придумать. У меня со всем так скверно получалось. Я даже предположить не мог, в чем мог быть хорош, кроме как выводить отца из себя. Шестнадцати лет оказалось мало, чтобы ответить на этот вопрос.
Когда отец захотел со мной поговорить, я знал, о чем будет идти речь. Мы всегда говорили с ним об одном - моем бесполезном существовании и альтернативе сделать его более значимым для меня самого и мира.
- Какие у тебя планы на лето? - мужчина стал расхаживать по моей комнате, рассматривая всё вокруг, будто был здесь впервые. Три стены, покрашенные в глубокий синий цвет и одна в белый. Они не были изувечены тупыми плакатами или милыми семейными фото, от которых меня воротило. Они оставались чистыми, и мне это нравилось гораздо больше излишнего нагромождения, чем отличалась комната Эллы. Она говорила, что это скучно и уныло, но мне было в самый раз.
- Пока никаких, - ответил я, закрывая вкладку с игрой. Отец отодвинул шторы, из-за чего яркий свет резко ударил в глаза, заставив меня поморщится.
- Тебе нужно найти какое-то хобби или работу, - опять он взялся за старое. Мужчина присел на край кровати, сосредоточив внимательный взгляд на мне. Я же прокрутился на кресле, чтобы оказаться с ним лицом к лицу. Это вроде как должен был быть серьезный разговор.
- Ты же знаешь, что в прошлом году я испытал все работы, куда брали людей моего возраста и отовсюду меня увольняли, - я качнул головой, зарыв ладонь в волосы, что лезли прямо в глаза. Жуткое выдалось лето.
Ровно год назад я решил, что найти роботу будет легче, нежели написать чёртов сценарий или пьесу, о чем просил отец. Я ещё никогда так сильно не ошибался. Оказалось, что я был непригодным даже для самой простой роботы, предлагаемой подросткам в этом небольшом городишке. Я попытал свои силы в книжной лавке, продуктовом мини-маркете, редакции местной газеты и пабе. В каждом из этих мест я не сумел продержаться дольше десяти дней, которые давались для стажировки. У меня всё валилось с рук, никак не получалось быть обходительным или хотя бы вежливым, часто путал задания или забывал о некоторых обязанностях. Я оказался неготовым к жизни в реальном мире, а потому последние несколько недель безвылазно торчал в своей комнате, снедаемый чувством собственной беспомощности.