Вернулся домой после второго урока, не в силах дольше там оставаться. Бросил открытки в ящик стола и забыл даже думать о том, что я нравился, по меньшей мере, трем людям, которые помимо всего обратили на меня внимание, что само по себе было странным. Дома никого не было, и я принялся писать матери прощальное письмо, что планировал оставить на кухонном столе через неделю, когда решил бы вопрос с билетами, местом проживания и более детальным планом на будущее, что не успел пока сложить.
Я никак не мог подобрать слов. Они никак не строились в голове. Перебирая их несвязные сочетания, я вырывал из тетради страница за страницей, комкая их все к чертям. Это начинало раздражать, поэтому я оставил это дело на потом.
Пока до бала оставалось много времени, я занимался ерундой, вроде того, что ел, смотрел сериал, немного спал, слушал музыку, представлял, как мы с Джо снова танцевали. Я не намеревался принаряжаться, ведь это были всего лишь очередные школьные танцы, которым едва ли кто-то придавал много значения. Намеревался надеть джинсы и джемпер, но по настойчивой просьбе матери (что скорее напоминало приказ) в итоге облачился в костюм, в котором чувствовал себя окончательным идиотом. Я чувствовал себя не в своей тарелке. Мне было не комфортно. Казалось, что теперь-то все точно будут пялиться только на меня, обращать внимание и насмехаться, мол «Как по-дурацки он выглядит. Думает, будто кому-то не плевать».
Мы с Джо договорились встретиться возле школы. Я ждал. Как дурак, поглядывая на часы каждые пять минут, когда она опаздывала больше, чем на полчаса. Несколько девчонок, искоса глядели на меня, перешептываясь между собой, и мне не хотелось ломать голову над тем, что это значило. Я всего лишь напряженно топтался на месте, ощущая, как от холода немели конечности, а Джо всё не появлялась, заставляя меня чувствовать себя обманутым. Как на зло, я забыл телефон дома и не мог хотя бы позвонить девушке, чтобы выяснить, в чем было дело.
В конце концов, холод затолкал меня внутрь. Где-то издали спортзала звучала попсовая музыка, что я на дух не переносил, поэтому оставив верхнюю одежду в гардеробе, первым делом я поспешил в туалет, где мог спокойно покурить, чтобы немного успокоить нервы и найти Джо оправдание, на которое и сама девушка не поскупилась бы, навешав мне, как можно больше лапши на уши, во что я с идиотской улыбкой на лице поверил бы.
— Филлипсон. Надо же, и ты здесь, — в туалете меня встретил никто другой, как Майлз Ричман, явно довольный тем, что занимался сексом с моей девушкой за моей же спиной. Наверняка он к тому же считал меня идиотом, которому так и не было обо всем известно, и я, должен признать, неплохо держался, подыгрывая ему в этом. — А вырядился то как, — он присвистнул, будто я был одной из тех девиц, которым всего-то стоило надеть юбку, чтобы его извращенное воображение сумело разыграться. Сам парень был одет не лучше, и я едва сдерживался, чтобы смолчать. Почему-то вдруг задался вопросом, не был ли он на свидании с Дженной. Уверен, он называл её настоящим именем.
— Отстань от него, Ричман, — подал голос парень, лицо которого смутно было знакомо мне. Скорее всего, это был один из парней Рика, но и в этом я не был уверен. — Будешь? — он протянул мне косяк, от которого я не отказался. Чем я рисковал? Вечер и без того был испорчен. Майлза же очевидно расстроило то, что меня удостоили той же привилегии, что и его.
Парни принялись обсуждать девушек, когда я стоял в стороне, выдыхая в открытое окно дым и думая о Джо. Она обещала прийти. Я надеялся создать больше воспоминаний, прежде чем уехал бы, оставив её здесь, но для неё, похоже, это не имело того же большого значения, как для меня. Было ужасно неприятно и горько. Если бы у меня ещё был чёртов телефон.
Недолго поразмыслив, я решил вернуться домой. Это было лучшим из решений, ведь чёртов бал не имел и малейшего значения, когда там не было Джо. Прежде чем уйти, парень (в ходе разговора я услышал, как его назвали Сэнди) тайно передал мне таблетку, заверив в том, что очень скоро я почувствую себя лучше. Затем он подмигнул мне и ушел. Сунув её под язык, я стал дожидаться, когда это произойдет. А затем меня накрыло.
Дальнейшие мои действия разворачиваются в памяти фрагментально. Скорее всего, я и тогда не осознавал, что делал, но чувствовал себя при этом великолепно. Все заботы и тревоги испарились, исчезли, перестали на время существовать, избавив от своего тлена. Я чувствовал себя свободным и, что важнее всего, живым. Голова была ясной и чистой от назойливых мыслей. Джо, Дженна, любовь и расставание — всё было не важно. Был момент, и я проживал его, не испытывая сожалений за что-либо, чего не мог запомнить хоть на секунду, задержав время хоть бы в собственном сознании, что было мне не подвластно.