— Да. Ладно. Если будет время, я зайду.
Я не пришел к ней ни на следующий день, ни в течение всей последующей недели. Джо не писала мне, я не писал ей. В один момент я решил, что всё понял, но в итоге не понимал ничего.
Глава 25
Джо заставила меня чувствовать себя растеряно и глупо. Я ненавидел её, но ещё больше — себя. Позволил чёртовой самонадеянности сбить меня с толку, бросить лицом в грязь и выставить себя дураком. Слова девушки, оказавшиеся не больше, чем пьяным лепетом, заставили сперва поверить ей. Стоило пенять на то, что Джо была изрядно подвыпившей, в её глазах играл нездоровый блеск, она едва держалась на ногах, но я поверил ей легко, потому что хотел этого. Ей стоило всего лишь невзначай произнести неуверенное признание в скрытых чувствах, как я нашел в своей душе отклик для них, не задумываясь о том, что с её губ могла сорваться пустая глупость, не таящая в себе и капли правдивости.
Чем большее количество дней разлучало нас, тем больше я думал о случившемся. Боролся с убеждением, что это всё был не сон, и наш поцелуй, желанный или случайный, был реальным, как и мы сами. Кроме того внутренний голос взял за привычку внушать, будто Джо нарочно всё забыла, словно такое было вообще возможным. Память девушки вторила её желанию вычеркнуть наилучшее моё воспоминание из своей жизни, будто она не была соучастницей событий, перевернувших всё с ног на голову. Я почти был убежден, что Джо не хотела вспоминать о нас, заранее решив, что мы сделали ошибку, заставившую расплатиться её стыдом. Заметь я его малейший отклик в красивых глазах девушки, как это убило бы меня окончательно, зарыв глубоко под землю самоистязания. Лучше пусть убеждает себя в беспамятстве, чем помнит о том, что отдалило бы её от меня.
Я жалел о многом в это время. Например, что так легко поддался самообману, самонадеянно решив, что теперь всё будет иначе. Или, что воспринял её слова в другом ключе, допустив одну мысль о том, что любовь Джо была из того же теста, что и моя. Вместо того, чтобы расслышать, как следует, твердое «Я ненавижу тебя», я остановил внимание на слабом и неуверенном «Тебя так сложно любить». И каждое слово из нашего короткого разговора я знал наизусть. Придавал значение каждому вздоху, движению, малейшему взгляду. Джо была слишком убедительна. Это я понял её неправильно.
Единственное о чем я не жалел, да и как бы смог, это наш поцелуй. Губы Джо оказались приятными на вкус. Другого от неё не стоило и ожидать. Большого опыта у меня не было, но этот поцелуй был отменным от других. Он был без преувеличения особенным. Ничто прежде не вызывало во мне столько трепета и волнения. Закрывая глаза, в памяти я старался вспомнить каждую мелкую деталь, поддерживая убеждение в том, что это не было выдумкой моего больного разума. Теплые суховатые губы, на которых оставался сладкий терпкий вкус алкоголя, отвечали неуверенно, но без отвращения. Казалось, для неё это было в новинку, и мне даже льстила мысль о том, что я мог украсть у Джо первый поцелуй, но это было бы для меня слишком. Было достаточно и этого. По крайней мере, до того момента, как иллюзия не рассеялась перед глазами ожесточенной правды о том, что Джо отвергала меня, делая это намеренно, из страха узнать хоть немного больше.
И я терял день за днем, которые мы могли бы провести вместе. Наши переписки были скудными и заканчивались быстрее, чем мы успевали спросить друг у друга привычное уже «Всё ли в порядке?», заранее зная ответ. Джо спросила несколько раз, не думал ли я навестить её, и моя ложь, будто я был занят, была слишком очевидной, чтобы девушка прекратила расспрос.
«Приходи сегодня в половину шестого в паб на прощальный вечер с Джозефиной Дойл. Тебе там будут рады», — написала девушка накануне своего отъезда, всполошив мои чувства наново. Это напоминало последний жест доброй воли, отклонив который я мог бы сильно пожалеть, потеряв девушку окончательно.
«Разве ты не наказана?»
«В последний день надо мной решили сжалиться. Так ты придешь?»
«Ещё не знаю, но я постараюсь»
«Буду ждать тебя)»
Казалось, для неё не думать о произошедшем было проще простого. Да и стоило ли винить девушку в этом, когда она решила забыть обо всем, без единого шанса хотя бы намекнуть ей о том, что случилось кое-что гораздо более важное, чем она могла себе, наверное, вообразить.
Я думал о том, чтобы прийти, хоть и не горел желанием делать этого. Это означало начать в который раз всё с чистого листа, на котором оставались всё ещё следы наших прошлых ошибок, которые ни один из нас не смог бы стереть. И мы запускали эту карусель раз за разом, кружась на ней до тех пор, пока не начинало тошнить, а затем слезали, чтобы сделать перерыв, прежде чем вернуться обратно. Если сперва это и приносило какое-то веселье, то затем с каждым разом становилось всё невыносимее возвращаться к тому, от чего начинало воротить.