Я выдернул ладонь из её рук. Джо даже понятия не имела, о чем говорила, оправдывая слова, которые я хотел бы от неё услышать. Она опровергала своё признание в любви ко мне, что было само по себе невыносимым. И я хотел нарушить обет молчания, рассказать, за что девушка в действительности извинялась, но решил, что она этого не хотела.
— Пожалуйста, перестань. Давай, просто оставим это.
— Ладно. Только, если обещаешь не обижаться на меня, — Джо была упряма. — Мы ведь оба постоянно совершаем ошибку за ошибкой, и я не хотела бы оставлять всё так…
— Почему для тебя это так важно? — я перебил девушку посреди её пламенной речи. Мой голос звучал жестко, я был резок, но она не растерялась.
— Ты мой лучший друг, Фредерик. Хоть мы и знакомы меньше года, но я настолько привыкла к тебе, что, кажется, уже не смогу обойтись. Пусть меня и бесит, как ты обижаешься или обижаешь меня, я знаю, что ты всегда будешь единственным, к кому я смогу вернуться, невзирая на то, как сильно мы нанесли вред друг другу. Потому что в лучшие времена мне ни с кем ещё не было так легко, как с тобой. Мы разные, но ты понимаешь меня, как никто другой, никогда не осуждаешь, принимая мою сторону даже тогда, когда я не права. Разве ты не чувствуешь рядом со мной того же?
Я хотел ей признаться, что чувствовал намного больше, но хотела ли она знать об этом? Я был для Джо всего лишь другом, о чем она напомнила лишний раз. И хоть мне премного льстило, как девушка отзывалась о моей незаменимости в её жизни, внутри горла застрял комок непроизнесенных слов, который не позволял сделать ни вдоха, ни выдоха.
— Скажи же что-нибудь, пожалуйста, — Джо не выносила молчания.
— Ты права, Джо. Мы лучшие друзья. И это ничего не изменит, — я выдавил слабую улыбку в ответ.
— Фредерик, — она сумела вложить в моё имя долю упрека, который я сразу же разгадал.
— Джо, — ухмылка на лице росла по мере того, как девушка всё больше злилась. Я хотел, как можно быстрее уйти от этого разговора. Она мучила меня выдуманными условностями, в рамках которых мы оставались просто друзьями.
— Ты ведь знаешь, что я не выношу сокращений, — она надула обиженно губы, нахмурив брови. Такой я её и любил.
— Ты ни разу не объясняла почему. Хоть кому-то известна эта тайна? — я обошел девушку, чтобы упасть на кровать. Комок всё ещё мешал дышать, но я пытался игнорировать это. Вдыхал полную грудь её запах, который мог ещё не скоро ощутить в воздухе.
— Никто обычно и не спрашивает, — Джо стегнула плечами. Её озадаченное выражение лица свидетельствовало о том, что она была недовольна моей проделкой, заставившей сбиться с пути намеченного ею разговора о ценностях нашей дружбы. — Как по мне, это придает каждому отдельному человеку больше значения. Я нахожу в именах невероятную красоту, утаенную за дурацкими сокращениями, что опредмечивают людей. Все одинаково важны. Эта привычка позволяет мне помнить об этом.
— Что, если именно это сокращение, наделяет тебя особенностью в моих глазах? В моей голове твоё имя звучит неизменно, как Джо, — девушка уселась рядом со скромной улыбкой на губах.
— Так, значит, ты думаешь обо мне? — она сумела поймать меня на горячем.
— Когда ты уезжаешь? — спросил я, сделав ещё одну попытку перевести разговор в другое русло.
— Через час, — ответила девушка, проверив часы. — И мне стоит вернуться домой, как можно скорее. Родители уехали, чтобы купить недостающих вещей, и я едва уговорила их остаться дома.
— Неужели я говорю с той самой Джозефиной Дойл, для которой все правила не подлежат малейшему нарушению? — девушка толкнула меня локтем в бок, и я наигранно застонал от боли, согнувшись пополам.
— Это всё твое пагубное влияние, — она поднялась с места. — Мне действительно уже пора. Может, если бы ты был дома, а не ошивался вокруг, мы могли бы провести больше времени, — съязвила Джо. Я не хотел признаваться, что приходил к ней с той же целью, что она оказалась у меня дома.
— Подожди, пожалуйста. Я хочу отдать тебе кое-что, — я поднялся с места и подошел к столу, в одном из ящиков которого спрятал напечатанные страницы истории, что мы начали писать вместе. Достав листы, я протянул их Джо, лицо которой вытянулось от изумления.