С Эллой подобных проблем никогда не было. Она хоть и оставалась своевольной, но была в разы умнее меня, а потому всегда соглашалась с отцом, раз за разом нарушая каждое данное ему обещание. С ней у матери были гораздо более долгие и глубокие разговоры, нежели со мной. В конце концов, Элла была девочкой, а потому говорить у них было о чем.
До переезда в Хантигтон мама нигде не работала, занимаясь исключительно нами. Когда она осознала, что и я как-нибудь влился в социальную жизнь, исключительно благодаря Нэнси, женщина немало потрудилась, чтобы стать председателем городского комитета. Она не была большой фигурой в городе, но люди её любили. Мама умела организовывать различные празднества, учитывая пожелания каждого. Если у кого-то и появлялась новая идея насчет проведения ярмарки или благотворительного бега или даже фестиваля танцев, все дороги вели их к нашему дому, где Делайт Филлипс запишет в большой голубой блокнот с изображением котенка на обложке самое безумное пожелание.
И всё же график её был непостоянным, а потому угадать, когда мама будет дома, было невероятно сложно. Поэтому её отсутствие или присутствие никогда не удивляло и не вызывало вопросов.
- Как дела с группой? - спросила женщина, будто бы между прочем, стоило мне оказаться на кухне, где она колдовала над обедом. Грибной суп - любимое угощение Эллы, которого она сама готовит превратно, как и всё остальное. Я пришел всего лишь перекусить, сделав себе сэндвич. Вопрос был не из тех, на который я хотел бы отвечать, но я был рад, что об этом спрашивала мама, а потому ей я мог ответить хотя бы честно.
- Хуже не бывало, - разрезал ломтик хлеба на два треугольника и достал сыр. - Ни чёрта не получается, - криво разрезал сыр, едва не порезав палец. Мама аккуратно толкнула меня, перебрав приготовление дурацкого сэндвича на себя. Даже это у меня с трудом получалось.
- Как думаешь, в чем проблема? - спросила она, краем глаза поглядывая на меня.
- В том, что это очередная затея отца, на которую мне плевать.
- Как по мне вы неплохо звучите. Не хватает только немного... Заинтересованности в деле. Прежде всего, твоей, - она дала мне готовые сэндвичи.
- Не могу быть заинтересованным в том, чего не умею. Пожалуйста, только не говори, что ты на его стороне, - мои глаза должны были выражать немую мольбу, но, скорее всего, я напоминал брошенную на улице собаку. - Я даже не хотел этого. И не надо спрашивать у меня, чего я хочу, пожалуйста. Мне и без того надоели эти глупые разговоры, - я схватил тарелку с чёртовыми сэндвичами и убраться в комнату, как мама меня остановила, заставив сесть за стол.
- Не хочу давить на тебя и, тем более, навязывать то, что ты не хочешь делать. Просто хочу, чтобы ты не отчаивался и продолжал поиски своего «я», что в будущем определит твоё место в жизни. Для тебя сейчас это всё вздор и глупости, но затем когда придет время совершения жизненно важных решений, я бы не хотела, милый, чтобы ты остался без выбора, - мама смотрела на меня с заботой, а потому я не мог испытывать к ней зла. Её слова были искренними и брали за душу, черствые обломки которой покоились где-то в моей теле.
- И кем хотела быть ты? Каким был твой выбор?
- В том то и дело, что у меня его не было. Сперва родилась Элла, затем - ты. И когда вы оба пошли в школу и больше не нуждались во мне, как прежде, я не знала, где было моё место. Я не хочу, чтобы ты оказался на моем месте, Фред, - женщина выключила огонь, оставив приготовления. Она села за стол рядом со мной и взяла меня за руку. - Даже если тебе не нравится то, что ты делаешь, старайся не думать об этом. В конце это может к чему-то привести. К плохому или хорошему, но это станет для тебя неплохим опытом, который позже понадобиться в жизни, если сумеешь что-либо извлечь, - мягкая улыбка срезала острые углы, заставляла меня верить в слова, произнесенные без навязчивости и сурового приказа. - О чем ты думаешь? - спросила мама, когда моё молчание слишком уж затянулось.