Я должен был играть в школьной театральной постановке, чего жуть как не хотел. Я ужасно нервничал на сцене, забывая слова и путая действия, выполняемые по сценарию. У меня начиналась паническая атака, стоило лишь представить, как в зале будет сидеть полно людей, замерших в тишине, сквозь которую должен был прорываться мой голос. Меня пугало оказаться в центре внимания, а потому я просил отца заменить меня кем-то, чего он так и не сделал. Накануне представления он заверял, что я со всем справлюсь, если не для себя, то хотя бы ради него. Когда я оказался на сцене, свет прожекторов слепил глаза, когда я начинал говорить строчку текста, он погас, представив моему боязливому взору людей, которые неотрывно смотрели на меня, когда я остановился посреди строчки не в силах закончить её. Отец из-за кулис подсказывал слова, а я не мог произнести хоть одно. Затем начался свист, крики, обзывания. Спектакль был сорван.
- Ты бесполезный, - звучало, как приговор. - Ты совершенно ни для чего не пригодный, - в ярости произнес отец, заставляя меня чувствовать себя именно таким. Наверное, после этого я и сам для себя решил, что был бесполезным, ненужным, неподходящим.
И в первую ночь после этого разговора я долго не мог уснуть. Я впервые задумался о собственной смерти, но не как о спасении, а как о мести. В голове вырисовалась чёткая картина того, как я оставлял записку, где непринужденно обвинял отца в своем опрометчивом поступке. Это непременно заставило бы его страдать, винить себя до конца жизни, быть угнетенным и разбитым. Я не думал о чувствах матери или сестры, настолько был ослеплен идеей жертвенной мести.
После этого я думал об этом достаточно часто, чтобы это вошло в привычку. Представлял жизни знакомых после моей смерти, их лица в момент, когда им об этом сообщали, их мысли и чувства. Список людей, которых я хотел обвинить в собственном убийстве, увеличивался. Но однажды голову прошибла мысль о том, что признаться в своих запутанных чувствах к Джо, я мог бы исключительно в предсмертной записке. И это скорее угнетало, нежели веселило.
Мысль эта пришла, когда я сидел рядом с Дженной в собственной гостиной, где мы смотрели какой-то дурацкий американский сериал, в сюжете которого я даже не удосужился разобраться. Мне было скучно это смотреть, особенно дома, особенно с Дженной.
Её брата вернули из больницы, а потому большую часть времени она проводила со мной, что было мне не на руку. Я всерьез задумался над тем, как сообщить ей о том, что нам не быть вместе, но ранее расставаться с кем-то мне не приходилось, а потому я даже не был уверен в том, как это можно было сделать правильно. Искать в сети подсказки было даже стыдно, а потому решил самому разобраться с этой проблемой, что получалось крайне плохо, ведь едва Дженна появлялась на горизонте, я просто-таки физически не мог отказать ей в объятии или поцелуе, испытывая перед девушкой стыд за отсутствие ответных чувств, что её так преисполняли.
Исписал десять страниц блокнота, подбирая слова, но всё было не то. Слишком сухо и черство, слишком мыльно и неправдиво, слишком непохоже на меня, слишком уж похоже на меня, слишком много и слишком мало. Я не мог объяснить Дженне, зачем помог ей тогда, зачем с самого начала не опроверг её слова о том, будто мы встречались, зачем переспал с ней и продолжал дальше обманывать. Слов было слишком мало, по крайней мере, тех, в которых я нуждался.
Дома никого не было. У всех были дела, но, как обычно, не у меня. Мама с Эллой уехали в торговый центр, отец был в школе. Дом пустовал, и я не был против провести это время в одиночку, но Дженна спасла меня от собственных желаний, нарушив своим присутствием всю идиллию. Теперь я лишь ждал позднего вечера, когда у меня вошли в привычку прогулки со скейтом по городу, во время каждой из которых, я надеялся, случайно повидаться с Джо.
- Какие у тебя планы на будущее? В каком колледже или университете хочешь учиться? - спросила вдруг девушка, поставив видео на паузу. Её голова лежала на моих коленях, и теперь карие глаза смотрели прямо на меня, вынуждая к ответу.
- Понятия не имею, - я снова включил сериал, как буквально через секунду Дженна его снова выключила. Девушка поднялась с места, сев на другом конце маленького дивана. Теперь её босые ноги почти касались меня.
- Будь хоть раз серьезным, - то есть всё это время моя честность воспринималась, как несерьезность. - Ответь! Мне нужно это знать!
- Зачем? - я потер уставшие глаза, прежде чем снова посмотреть на девушку, которая, кажется, разошлась не на шутку. Похоже было, будто если я не отвечу ей в ту же минуту, это её не на шутку разозлит. Я не намеревался предотвращать бурю. Вдруг эта ситуация начала меня чрезмерно забавлять. Я даже улыбнулся, когда Дженна нахмурилась, сложив руки на груди.