- Я всего лишь хочу, чтобы все оставили меня в покое.
Она остановилась. Начала мять в руках дурацкий пояс от платья и всматриваться в облачное ночное небо. Я, как дурак, тоже поднял голову, но ничего захватывающего в этом не нашел, а потому продолжил смотреть на Джо, чувствуя, как волшебство этой ночи ускользало из рук.
- Прости, - произнесла она, не отводя глаз от неба. - Это всё не моё дело.
- Джо...
- Не стоит меня дальше провожать. Здесь недалеко осталось, - и она резко развернулась и быстрым шагом ушла прочь, даже не заметив того, как я произнес её имя. Я проводил её взглядом до последнего дома в конце улицы, где её фигура исчезла. Было половина одиннадцатого, и в доме ещё горел свет. Её ждали.
Опустив голову вниз, я медленно шагал домой. Не мог перестать думать о Джо и её словах. Переигрывал в голове наши диалоги и менял их, где мы продолжали говорить о чёртовом лимонаде и зиме, которые ненавидел. Она крепко застряла в моей голове.
Двери моего дома были заперты. Дело рук отца. Я опоздал к комендантскому часу, а он снова запер чертовы двери. С Эллой подобного он не проделывал. Она умела к нему подластится, признать свою вину и за считанные минуты стать примерной дочерью. Я не умел так делать. И этим своим упрямством бесил его больше всего.
Тогда я пролез через окно в свою комнату, что находилась на первом этаже. Оно было открыто лишь потому, что Элла выбиралась через него, когда родители засыпали и удирала до самого утра. Тогда мы с ней и пересекались. Она залезала через моё окно обратно в дом, а я ложился на лавку на крыльце дома, что, по мнению мамы, должно было «расчувствовать отца». По большей мере, это лишь радовало его самолюбие, он-то ведь думал, что я всю ночь на улице провел, из чего вынес урок жить по его правилам. Но подобный фокус мне удавалось проворачивать раз за разом, а отец оставался в дураках, полагая, будто я страдал от этого.
Сменив футболку на ту, на которой ещё не было следов крови, бессило упал на кровать. Пытался уснуть, но никак не получалось. Сначала думал, что виной был чёртов фонарь, что светил с улицы, но, даже задвинув шторы, мог сделать это с трудом.
«Удачного тебе переезда. Не будь таким чмом, каким был здесь» - написал Найджелу, признавая перед Джо поражение, о котором она никогда не узнает.
«Спасибо, что пришел сегодня. Для меня это много означает»
Я знал это. Потому, наверное, и пришел. И сделал это, похоже, совсем не зря.
Глава 2
Проснулся с первым звонком будильника. Не заметил, как уснул в одежде, хотя мне это, наверное, и было на руку. Глаза заслезились, когда я сделал безуспешную попытку их открыть, но через невидимую пелену всё же сумел рассмотреть время - половина седьмого. Ровно через десять минут отец должен был выйти на веранду, сладко зевнуть, потянуться, вдохнуть прохладный утренний воздух, пока тот ещё не успел нагреться, и взять утреннею газету. Затем он непременно вспоминал о том, что я не заявился к комендантскому часу, и проверял лавку, на которой неизменно лежал я, весь такой несчастный и виноватый за непослушание. Он тормошил меня за плечо и разрешал заходить в дом, решив, будто я учел этот урок раз и навсегда.
На самом деле я подозревал о том, что отец наверняка знал, что мама оставляла открытыми окна в мою комнату, потому что уж слишком дурацкой была идея оставлять своего ребенка на улице на ночь в качестве наказания. В конце концов, я не был чёртовой собакой. Только, кажется, мой старик приходил в несказанный восторг от этого театра одного актера, где чувствовал себя режиссёром-постановщиком. Работая в школе учителем драмы, ему стоило бы лучше справляться со своей работой, как и с работой отца.
Вылезая через окно, я занес в палец занозу. Выругавшись под нос, побрел к крыльцу дома, где лег на холодную деревянную лавку, где мама, дай ей бог здоровья, оставила для меня ещё и плед, которым я укрылся, хоть и понимал, что меньше чем через десять минут вернусь в дом, где запрусь в своей комнате и не буду полдня из неё выходить.
Ноги уже давно перестали помещаться на лавке, поэтому пришлось их подтянуть к себе. Я пытался вытащить чёртову занозу, но это было сложно сделать, не глядя на руки. Я закрыл глаза, сосредоточившись на мыслях о том, что произошло вчера, и первое, что я увидел в темноте, было лицо девушки, что склонилась надо мной, вытирая кровь с лица. Она была красивой, как имя, которым её прозвали. Джозефина. Оно совершенно подходило ей и никаких вопросов не возникало, почему она просила называть полную его версию. Мальчишеское сокращение не соответствовало её нежной женской натуре. Эта девушка точно родилась, чтобы быть той, кем она была.