- Ничего. Просто фотографии, - резко отозвалась я, перегибаясь через его колени и пытаясь отобрать стопку. Сосед отвел руку в сторону.
- Дай... посмотреть, Лиз. Пожалуйста, - тихо и очень серьезно попросил Тимошин. Я растерянно моргнула и вернулась на место. Он назвал меня по имени?
- Зачем? - Тупо поинтересовалась я. Он не ответил, продолжая листать фотографии.
- Лиза, а кто это?
- Я. И Дима, - ровным голосом ответила я, безучастно глядя в окно. Не хочу расспросов. Тимошин, пожалуйста, додумайся проявить такт! Ну, пожалуйста...
- Знаешь, а я ведь не сразу тебя узнал, - каким-то странным, надтреснутым голосом проговорил парень. Ушел от темы. И на том спасибо... - Ты ведь сейчас совершенно другая.
- В каком смысле? - Не поняла я. Даже повернулась к нему лицом, пытаясь прочесть ответ в его глазах. Тимошин смотрел на меня изучающим прищуром и отвечать явно не собирался.
- Зачем подстриглась? И покрасилась? У тебя были красивые волосы.
- Это не я. Это Леська мне настроение поднимала.
- Ч-черт, лучше бы она этого не делала. Да лучше бы она вообще ничего не делала! - Рыкнул Тимошин, заставив меня испуганно подскочить. Ничего не понимаю...
- Может, объяснишь хоть одну из своих фраз? - Взмолилась я, дергая его за рукав. - А то ты меня пугаешь.
- Объяснить? Ха. Ха-ха-ха! - Невесть с чего развеселился парень, безумно становясь похожим на психа. - Конечно, объясню! Обязательно! Ты там про чай только не забудь.
- Ой, точно! - Я хлопнула себя по лбу. - Извини, совсем из головы вылетело. Сейчас принесу. Но с тебя подробные пояснения всего, что я сейчас наблюдала!
- Ага...
Уже по дороге в комнату поняла, что чай Тимошину сделала без сахара, как любил Димка, совершенно забыв, поинтересоваться, какой он любит. Ну, будем надеяться, и в этом их вкусы совпадают.
- Держи свой чай, - я протянула парню дымящуюся кружку.
- А ты? - Поинтересовался тот, заметив, что я принесла только одну.
- Не хочу. Давай, рассказывай уже, что ты мне тут за концерт устроил? - Я присела рядом с ним на диван.
- Кхм, мышка, - поинтересовался Тимошин, - а сахар положить было трудно?
- Ой... - я даже покраснеть умудрилась. Что со мной? Это же всего-навсего Тимошин! - Я как-то думала, что ты горький любишь...
- Откуда такие предположения? Я вообще-то жуткий сладкоежка. - Я виновато пожала плечами. Сосед покачал головой, кинул очередной недобрый взгляд на фотографии и поднялся с дивана. - Ладно, Лиз, мне пора.
- Стоп. Ты же обещал объяснить свое поведение! - Возмутилась я.
- Давай позже? Я, правда, спешу. - Парень тряхнул головой, откидывая челку со лба, и направился к двери.
- Нет, Тимошин, ты в конец обнаглел! - Рассвирепела я. В самом деле, ну что это такое?! - Или у тебя сегодня сверхзадача такая - вывести меня из себя?
- Лиза, - сосед уже обулся и теперь, выпрямившись, серьезно посмотрел на меня. - А почему ты ни разу за все время нашего общения не назвала меня по имени?
- Почему? Было пару раз, - растерянно протянула я. Вот уж не думала, что он обращает на это внимание.
- Тимофеем - да. Но никогда Тимом. Почему? - И снова этот напряженный, испытующий взгляд.
- Ну... потому что мне так удобнее, - промямлила я. - Ты вообще меня мышью зовешь, и что?
- Если ты заметила, последние полчаса я вполне спокойно называю тебя Лизой, - парировал он. - Не хочешь последовать моему примеру?
Я молчала. Намеренно или нет, но Тимошин надавил на самое больное в общении с ним. Ну не могу я! Ты это от меня хочешь услышать?!
- Молчишь? То-то и оно, Лизавета. То-то и оно. Ладно, мне действительно уже пора. Чао, мышь.
Тимошин ушел, а я устало опустилась на пол, оперевшись спиной на тумбочку, стоявшую в прихожей. Хотелось плакать, но слезы почему-то не шли. Тимофей сорвал все так любовно возводимые мной защитные дамбы, расковыряв только-только начавшую заживать рану. Но мне, как ни странно, было больно не только и не столько от этого. Было почти физически плохо от его реакции на все произошедшее. Я откровенно ее не понимала. Сначала он довольно грубо разговаривает со мной по телефону, затем, словно извиняясь, подлизывается, расточая комплименты, целует, ввергая меня в состояние полнейшего шока, а потом ни с того ни с сего снова становится чужим и холодным. Что такого он увидел в этих чертовых фотографиях? Что могло его так разозлить? Обиделся на то, что я не рассказывала ему про Диму? Глупо. Его это совершенно не касается. И если в случае с вопросом про Кима это было весьма похоже на ревность, то все, что происходило дальше, я просто не поняла. И это пугает...