Дону Густаво всерьез показалось, что Лорена лишилась рассудка. Она уже не слышала никаких слов, и чтобы заставить ее замолчать, он был вынужден дать ей пощечину. Средство подействовало. Лорена смолкла. Дон Густаво тут же раскаялся. Ему стало смертельно стыдно.
– Поверь, я никогда не бил своих детей, – сказал он Флоренсии.
– А надо бы, – ответила ему Флоренсия.
Лорена вернулась домой. Лаура сидела у телефона и явно ждала телефонного звонка. Она ждала звонка от Луиса, он был у них с Хосе Игнасио связным и сообщал Лауре обо всем, что происходит, как себя чувствует дон Начо, передавал приветы и слова любви Хосе Игнасио.
– Беспокоишься о дедушке этого ублюдка? – ехидно осведомилась Лорена.
– Прошу тебя, мама, не говори так, старость и болезнь всегда заслуживают уважения!
– Их боль еще впереди, он ведь вот-вот умрет, грязный индеец!
– А я уверена, что поправится! – Темные глаза Лауры осуждающе смотрели на Лорену.
– Я успела навестить его, и теперь он вряд ли выживет, – издевательски сказала Лорена.
– Неужели ты ходила в больницу? – Лаура побледнела как смерть. – Зачем?
– Чтобы сказать этому грязному быдлу, что дочь у него шлюха.
– Ты не сделала этого, мама! – с отчаянием в голосе воскликнула Лаура.
– Именно это я и сделала!
– Ты не могла этого сделать! Это же убийство! Ты не могла! Не могла! Скажи, что нет! – плакала Лаура.
– Лорена дель Вильяр приходила убить твоего дедушку, – устало говорила Мария Хосе Игнасио. – От семьи дель Вильяр можно ждать только самого страшного. Заклинаю тебя, сынок, подальше от них! Они сеют вокруг себя смерть. Если с дедушкой что-то случится, виновата будет Лорена дель Вильяр.
Глаза Хосе Игнасио расширились от ужаса.
Тем временем врачи хлопотали вокруг дона Начо, ему было сделано компьютерное исследование. После него Фернандо немедленно вызвал Марию. Говорили с ней доктор Валадес и Фернандо, она должна была принять решение. У дона Начо была обнаружена опухоль мозга, увеличение которой ведет к параличу, затем к смерти. Лекарств, чтобы блокировать опухоль, не существует. Единственное действенное средство – хирургическое вмешательство. Но тут нужно принять во внимание возраст, слабое сердце… Мария растерялась. Но медлить было нельзя, решение нужно было принимать незамедлительно. Мария вопросительно посмотрела на Фернандо.
– Фернандо согласен оперировать, – сказал доктор Валадес. – Он лучший нейрохирург страны.
– Я согласна, – сказала Мария.
Фернандо провел операцию блестяще. Коллеги от души поздравили его, но состояние больного было очень тяжелым. Близкие находились в состоянии мучительного ожидания. Диего винил во всем Марию – это она увезла отца в столицу, у себя на ранчо он был бы жив-здоров. Ана одергивала брата, но он продолжал ворчать и брюзжать. Мария не отходила от постели больного ни днем, ни ночью. Наконец он приоткрыл глаза.
– Мария, – слабым голосом позвал дон Начо дочь.
– Я здесь, папа, – отозвалась Мария.
– А остальные?
– Мы все здесь, папочка.
– Диего, ты должен измениться. Смотри на жизнь другими глазами, иначе тебе туго придется, запомни мои слова, сынок. Я благословляю вас всех, дети мои, вы сделали меня счастливым.
– Папочка, ты поправишься, тебя ждут на ранчо…
– Передайте и им, что я всех их очень люблю, что все они со мной, в моем сердце…
Вошла сестра и попросила выйти всех, кроме кого-нибудь одного, таково было распоряжение доктора. Возле больного осталась сидеть Мария.
– Дочка, я вижу твою мать, она зовет меня…
– Нет, папочка! Папа! Нет!
– Пора уже… похорони меня на ранчо рядом с матерью. – Дону Начо все труднее было говорить, и говорил он медленно, останавливаясь, отдыхая. – И еще… Виктор мне сказал, что любит тебя по-прежнему… Дорожи его любовью, с ним ты будешь счастлива.
– Папочка, я люблю тебя, люблю…
– Благо…
И дон Начо, благославляя свою дочь, умер. У Марии перехватило дыхание.
– Папочка, папа! – почти беззвучно повторяла она.
После смерти отца для Марии настали тяжелые дни. Она винила в случившемся себя и Лорену. Себя за то, что, занимаясь работой, мало уделяла ему внимания, Лорену за то, что та своими словами убила дона Начо.
Испытывал чувство вины и Фернандо: несмотря на все свое искусство, он не сумел уберечь Марию от тягчайшего в жизни горя. И все же он попытался ей объяснить, что Лорена только ускорила неизбежное, что сама она не была причиной смерти. Болезнь дона Начо была смертельной, и поделать с ней уже было ничего нельзя.
Но ни Мария, ни Хосе Игнасио не были способны услышать его слова. Сосредоточившись на своем горе, чувствуя лишь мучительную боль потери, они винили в своей боли ненавистное семейство дель Вильяр. Импульсивный Хосе Игнасио винил теперь в смерти дедушки себя: своей связью с Лаурой он разжег ненависть Лорены, она пришла и убила дедушку. Как права была мама, когда остерегала его и просила держаться от них подальше! Теперь он никого из них не хотел видеть. Он с новой силой ненавидел семью дель Вильяр. И когда дон Густаво, Флоренсия и Лаура пришли выразить свое соболезнование, Хосе Игнасио сказал Лауре:
– Нашей любви пришел конец.
– Моей – нет, Хосе Игнасио, я люблю тебя по-прежнему, – отвечала Лаура с полными слез глазами.
– Пройдет время, и ты обо мне забудешь. Мы не будем больше с тобой встречаться. Никогда.
Глава 21
Мария не отходила от отца и все всматривалась в дорогое, непривычно спокойное лицо. Смерть разгладила морщины, стерла следы всегдашних забот и тягот.
Приходили друзья и знакомые, предлагали свою помощь. Мария благодарила их рассеянно, отрешенно. Казалось, она даже не видит, с кем говорит, не осознает, кто в данный момент пытается ее утешить – Рита, донья Мати, Фернандо или Артуро. Глухая тяжелая волна поднималась откуда-то изнутри, застилала глаза, туманила сознание: смерть была такой вероломной и всесильной, что заслонила, вытеснила всяческую жизнь – не только будущую, но и прошедшую. И все же Мария смутно чувствовала, что еще немного усилий, и она сможет, должна понять что-то очень важное, может быть, безнадежно запоздалое.
– Мария, – кто-то осторожно дотронулся до ее плеча, и на мгновение она очнулась.
– Виктор… Спасибо, что пришел.
– Я не мог не прийти, сейчас я должен быть рядом с тобой. Он обнял Марию, прижал к себе, словно маленькую девочку, и горькие безутешные слезы хлынули из ее глаз.
– Это я во всем виновата! Если бы я была с ним, то заставила бы вовремя обратиться к врачу, да и сердце его так бы не надорвалось. Я ведь знаю, как он страдал из-за меня, из-за моей нескладной судьбы…
– Не мучай себя, ты сделала все возможное, чтобы спасти его.
– Нет, не защищай меня. Ты всегда говорил мне правду, какой бы она ни была жестокой. Я думала только о работе, о карьере, а отцу лишь посылала деньги. Ты был прав, Виктор. Ты один разглядел во мне опасную амбициозность. Она ослепила меня, и я забыла о своих близких.
– Мария!..
– Для чего я сюда приехала? Чтобы стать популярной модисткой? Дочерью, покинувшей своего отца! Я заслуживаю презрения.
– Ты не должна так говорить…
– Много раз ты упрекал меня в чрезмерном честолюбии. Да, оно всегда было для меня важнее сына, важнее отца… И – тебя, Виктор!
– Я не ожидал это услышать, Мария!
– Ну конечно, только смерть отца заставила меня увидеть мои ошибки. Я делала больно людям, которых любила. И больше всего – тебе, Виктор.
– Нет-нет, помолчи, успокойся. Все совсем не так!
– Ты не держишь на меня зла?
– За что?
– За все то, что я сделала. За мою глупую ревность. За все унижения, которые ты вытерпел.
– Не будем об этом… Ты позволишь мне поехать с тобой на ранчо, на похороны?
– Спасибо, Виктор. Но мы вернемся оттуда через несколько дней, а у тебя много своих дел.
– Сейчас самое главное – быть рядом с тобой.