— У меня не хватит на это сил. Мне восемьдесят восемь лет, — прошамкал несчастный, уставший от своей проклятой жизни человек. — Дай мне умереть, сын Тацумасы! Я расскажу тебе то, что ты хочешь знать. Всю правду, клянусь. Зачем мне врать на пороге смерти? А ты поклянись, что отдашь мой яд. Я хочу уснуть, уснуть. И никогда больше не просыпаться. Не надо мне никакой Сансары!
— А она всё равно вытащит тебя в новое рождение, — мстительно сказал Маса. — И в следующей жизни ты получишь то, что заслужил в этой. Предатели возвращаются в этот мир навозными червями и глистами. Но яд я тебе верну. Если поверю твоему рассказу. Начинай.
И старик начал.
— ...Последним оскорблением, которое я уже не смог вынести, был отказ сообщить мне, в каком убежище Тацумаса укроется от Сарухэя, — подошел к концу своей повести Курано четверть часа спустя. — «Ах, вы не считаете меня достойным доверия? — подумал я. — Ну, тогда я свободен». И я послушался голоса, звавшего меня идти собственным путем. Я убедил мастера, что нужно обратиться за помощью к властям — чтоб стражники устроили в Доме-под-Березой засаду, в которую попадутся люди Тадаки. К тому времени я уже вступил с ним в тайные сношения, но Макака во мне сомневался. Вот когда я предупредил его о засаде, тогда он наконец мне поверил. И дальше действовал, следуя моим советам. Распрощавшись с сенсеем и его спутницами в горах, я отпустил в Эдо остальных учеников, а сам потихоньку проследовал за Тацумасой до самого перевала. Я увидел, где находится убежище, и сообщил об этом Сарухэю. Что там произошло и как именно погибли твои родители, я не знаю. Тадаки сказал, что их изрубила мечом его мартышка, но правда это или нет, я не ведаю. Головы, которые он принес в мешке, были проломлены и покрыты синяками, а у твоей матери обгорели волосы...
Слушать это было тяжело. Маса сидел, сдвинув брови, но не перебивал.
— Чтобы выставить Тацумасу в смешном и постыдном свете, Сарухэй не пожалел свою любимую обезьянку. Он решил, что рядом с ее трупиком головы будут смотреться еще мерзее... Но люди не смеялись, они плакали. И я тоже плакал. Я рвал на себе волосы, я хотел утопиться... Но голос сказал мне: «Это муки, в которых рождается новый Данкити. Потерпи. Будет легче». И через некоторое время мне стало легче...
— Значит, Орин моего отца не предавала?
— Это еще одно неприятное дело, которое понадобилось совершить, чтобы родился новый Данкити, — отрешенно сказал старик. Он был мыслями в далеком прошлом. — Другие ученики знали, что место, куда скрылся учитель, известно только куртизанке, поэтому никто в ее вине не сомневался. А чтобы она не начала оправдываться, я предложил ей выбор. Или она уедет из Эдо и никогда больше не раскроет рта. Или ей отрежут нос, чтоб обезобразить, язык, чтоб не могла говорить, и пальцы, чтоб не могла писать. Для женщины страшнее всего, конечно, была первая угроза. Красавицы боятся уродства больше, чем смерти, поэтому Орин испугалась, скрылась в дальнюю обитель и приняла обет вечного молчания.
— А почему ты ее просто не убил?
— Это вызвало бы ненужные подозрения. Все ведь знали, что ученики Тацумасы не станут мстить предательнице, поскольку придерживаются канона о неубийстве.
— Всё равно не понимаю. Страх разоблачения висел на тебе долгие годы. Сам говоришь, что кошмары преследовали тебя каждую ночь. Почему ты не убрал единственную свидетельницу уже потом, когда стал одним из главарей якудзы? Разве тебе не стало бы спокойней?
— Кто же убивает монахинь? — удивился Данкити.
Он, конечно, злодей, но особенный, японский — акунин, подумал Маса. Ему не захотелось мучить старого негодяя дальше.
— Ладно. Уговор есть уговор. Держи свою отраву.
Он протянул флакон, но тут открылась дверь.
— Остановись!
В спальню вошла Мари. В руках она держала какой-то предмет, завернутый в шелковую ткань.
— Ты опять подслушивала? — спросил Маса.
— Только последнюю минуту. Чтоб ты мог закончить разговор. Не давай ему яд! У меня тоже есть вопросы. Пусть сначала ответит!
Никогда еще Маса не видел ее такой возбужденной.
— Да в чем дело? Что это у тебя в руках?
— Я опять тебя обманула. Верней, сказала не всю правду. Извини. Я вернулась сюда не из-за тебя. Не только из-за тебя.
Виноватой, однако, она не выглядела. Ее будто трясло в лихорадке.
— Тогда ночью я нашла не один тайник, а два. И про второй ничего тебе не сказала. Потому что не смогла в него попасть.
— Что за тайник?
— В комнатке, где у него хранятся секретные бумаги, за полками, я обнаружила еще одну дверь. На ней табличка «Храм Утекшей Воды». И старинный замок, очень хитрый. Цилиндрический, называется сацума-дзёмаэ. В прежние времена им запирали сокровищницы. Открыть его я не смогла, но вспомнила, что в тетрадке Тацумасы есть инструкция. Нужно было изучить ее и вернуться сюда снова. И сейчас, пока ты расспрашивал про родителей, я туда проникла.