Баба представил — и побледнел. Для японского служаки мысль о том, что из-за него пострадает престиж родной страны, невыносима.
Следующий шаг был — сделать капитана своим должником.
— Я знаю, у вас не осталось людей и нет возможности заняться поисками, — сочувственно произнес Маса. — Поэтому я помогу вам. Буду искать девочку сам.
— Правда?! Вы готовы исполнить работу полиции?! Сенсей, вы меня очень, очень выручите!
Полицейский дернулся вперед всем туловищем, застыл в поклоне.
— Да, я буду искать английскую девочку Глэдис Тревор. Но мне понадобится ваша помошь.
— Всё, что смогу, сенсей! Всё!
Так. Полдела сделано.
Маса повернулся к оябуну.
— Вас, Тадаки-сан, это преступление затрагивает ещё больше, чем полицию. Потому что убили слугу-катаги и похитили ребенка люди из якудзы. Не знаю, ваши ли это бойцы, но ведь вся Иокогама — территория клана «Хиномару». Подумают на вас.
Словом «катаги» якудза называют мирных обывателей, обижать которых без особой причины кодекс строжайше воспрещает. В народе знают это, потому и относятся к преступным кланам с уважением.
— У меня в гуми нет и не может быть мерзавцев, которые грабят и убивают катаги, тем более воруют девочек, — гордо ответил Сандаймэ. — Опять же «Хиномару-гуми» не опускается до работы с публичными домами. Это запрещено нашим Никёдо.
Кодекс Никёдо, что буквально означает «Путь Сострадания и Рыцарственности», у каждой гуми свой, вводящий дополнения и разъяснения к общим правилам. Чем кодекс строже, тем клан почтенней.
— Тогда еще хуже. — Маса сокрушенно поцокал языком — европейская привычка. Оябун странному звуку удивился. — Выходит, в вашем сима орудуют бойцы другого клана...
«Сима» («остров») — территория, подконтрольная гуми и зорко оберегаемая от чужаков. Всякое вторжение извне для клана — потеря лица и потому заканчивается войной между бандами.
— Ну да, я знаю, сейчас такой хаос, — деликатно вздохнул Маса. — Люди поймут, что вы не можете за всем уследить, и, конечно, извинят вас...
Оябун грозно зашевелил своими красивыми бровями. Оставалось подлить еще чуть-чуть керосина в огонь.
— ...Правда, некоторые наверняка подумают, что это ваши люди решили немножко подзаработать. Ну, да на каждый роток не накинешь фуросики.
Каменный кулак оябуна ударил по столику. Драгоценный старинный чайник подпрыгнул.
— Я знаю, как выглядит главарь, — быстро сказал Маса, пока Сандаймэ не ослеп и не оглох от ярости. — Может быть, вы его опознаете.
И перечислил приметы.
— Нет, такого человека у меня нет, — все еще взволнованно, но с явным облегчением молвил Сандаймэ. — Однако вы правы. Нельзя допустить, чтобы на «Хиномару-гуми» легла хоть малейшая тень. Негодяев необходимо найти и наказать Мой вакагасира знает всех мало-мальски заметных якудза области Канто. Подождите, я спрошу.
Он вышел из шатра.
Раздался громкий крик:
— Эй, Фугу ко мне! Живо!
Множество голосов подхватили:
— Фугу-сан! Фугу-сан! К оябуну!
Самое время для Кибальчича удрать, подумал Маса.
Капитан Баба сидел багровый, переживал за честь Японии. Вежливость предписывала смягчить напряжение светской беседой, поэтому Маса заметил:
— Тадаки-сан совсем непохож на потомственного якудзу. Говорит и держится, словно катаги.
— Он и не должен был стать якудзой. Отец, Тадаки Второй, прочил ему другую жизнь. Там был старший сын, которому полагалось унаследовать семейное дело. А младшего отдали в военное училище. Он стал офицером, отличился на войне с немцами, при штурме крепости Циндао. Но восемь лет назад произошло столкновение между кланами. Отец со старшим братом попали в засаду и погибли, гуми осталась без оябуна. Курано-сенсей написал своему воспитаннику, что долг предписывает ему вернуться. Потому что храбрых офицеров у империи много, а возглавить клан «Хиномару» больше некому. И Сандаймэ подал в отставку.
Уже в третий раз услышав имя «Курано», Маса решил, что пора разобраться с этим загадочным субъектом.
— Сам Курано-сенсей его призвал? Надо же!
— Никого другого Сандаймэ бы не послушал. Он очень любил армию, но согласился стать невольником чести. Ведь такому человеку, как Курано-сенсей, перечить не станешь.
Эти слова капитан сопроводил кивком на угол шатра, где в импровизированной почетной нише токонома, японском аналоге иконостаса, висел какой-то свиток с каллиграфией и большой фотографический портрет в серебряной раме. Должно быть, реликвии перенесли сюда из разрушенной резиденции клана.