— Так вы считаете, его убил еврей?
— Ну не ангел же из рая нарисовал ему синюю звезду на стекле.
— А кто мог слышать, когда он высказывал вслух все эти идеи? — спросил Карелла.
— Да откуда мне знать? Али вел себя слишком свободно, слишком уж распоясался, если хотите знать мое мнение. Ведь тут у нас демократия, разве нет? Та самая, которую Америка пытается насадить в Ираке, так или нет? — саркастически добавил Демиркол. — Он болтал об этом повсюду. В гараже со своими дружками, в такси с пассажирами. Уверен, он даже в мечети болтал все о том же, вместо того чтобы молиться. Свобода слова, правильно? Даже если тебя за нее убивают.
— Вы думаете, он высказал свое мнение не тому человеку? — спросил Мейер. — Не тому еврею, так?..
— Тому самому еврею, который поубивал всех этих водителей. — Демиркол энергично закивал, глядя прямо в глаза Мейеру, словно бросал ему вызов.
— А мечеть, что вы упомянули. — начал Карелла. — Вы, случайно, не знаете, что за...
— Маджид Ат-Абу, — тут же выпалил Демиркол. — Совсем близко отсюда. — И он махнул рукой, указывая направление.
Вот это была действительно мечеть. Она появилась словно из сказок «Тысячи и одной ночи», блистая минаретами и куполами, бирюзовыми изразцами и позолотой. Настоящая мечеть.
Это выдающееся во всех смыслах сооружение, Маджид Ат-Абу, находилось не так уж и близко, как утверждал Демиркол. До мечети было больше мили, и пришлось проехать полрайона. Когда наконец, уже в девятом часу вечера, детективы добрались до нее, там шла вечерняя молитва. Небо за сверкающим куполом озаряли последние пурпурно-золотистые отблески заходящего солнца. Справа от аркообразного входа горделиво высился минарет, с которого муэдзин созывал верующих на молитву. Мейер с Кареллой остановились на тротуаре у входа, какое-то время прислушивались к доносящемуся изнутри заунывному гулу голосов, дожидаясь удобного момента, когда можно будет войти.
На тротуаре через улицу толпились и шумели арабской внешности мальчишки в футболках и джинсах. Мейер подивился, что они такое там говорят. Карелла был удивлен, что ребята не пошли на молитву.
— Иван Сикимавучлор! — завопил один из мальчишек, и остальные покатились со смеху.
— А как тебе Александр Сиксалландр? — спросил какой-то шпингалет, и все снова дружно расхохотались.
— Или мадам Деллемер? — воскликнул третий мальчишка.
Снова громкий смех. Карелла не понимал, как это они не попа́дали на тротуар, сгибаясь пополам от хохота. Лишь через минуту до детективов дошло, что мальчишки выкрикивают имена. Да и как им было догадаться сразу, ведь они не знали, что «Иван Сикимавучлор» означает по-турецки «Иван, который держит мой член», «Александр Сиксалландр» — «Александр, размахивающий членом», а бедная «мадам Деллемер» есть не что иное, как «дама, сосущая сперму». Мейера с Кареллой тоже завораживали названия некоторых книг, когда сами они были мальчишками.
«Распахнутый халат» Сеймура Хэйера.
«Месть по-русски» Ивана Кучакокова.
«Китайское проклятие» Ван Хонг Ло.
«Гавайский рай» А'авана Лейя Оо'аа.
Но арабские тинейджеры, выросшие в Америке, насмехались сейчас над родным языком.
— Фенази Керим! — торжествующе выкрикнул какой-то мальчишка, и поскольку ни одному из детективов в голову не пришло, что это искусственно изобретенное имя означает ни много ни мало, как «я трахаю тебя плохо», заразительный смех мальчишек заставил и их улыбнуться.
Вечерняя молитва закончилась.
Детективы разулись, поставили обувь у входа, рядом с тапками, сандалиями, беговыми кроссовками, туфлями и ботинками на высокой шнуровке — валяющиеся здесь в беспорядке, они напоминали свалку, куда отправляют старые ненужные автомобили, — и, войдя в мечеть, стали искать имама.
— Ни разу не слышал, чтобы Али Аль-Барак произнес хотя бы одно оскорбительное слово в адрес еврейского народа, государства Израиль или отдельного еврея, — заявил Мохамед Талаль Авад.
Они стояли в просторном молельном помещении мечети. Огромное и белое, оно напоминало бальный зал. Высокие арочные окна, пол выложен плиткой, над головами — верхний ряд окон, через которые можно наблюдать, как появляются звезды на медленно темнеющем небе. На имаме были мешковатые белые штаны и просторная белая туника, голову украшала маленькая белая шапочка с плоской тульей. У него были длинная черная борода, узкий нос и угольно-черные глаза. И он многозначительно адресовал каждое свое слово Мейеру.
— В священном Коране не сказано ничего, что могло бы подвинуть мусульманина на убийство, — продолжил он. — Еврея, грека, вообще кого бы то ни было. Нет там ничего такого. Можете проверить сами. И вы не найдете в Коране ни единого призыва убивать во имя Аллаха.