- А ты не знаешь? Глупая маленькая шлюшка! – закричал Донтон. Он выхватил из плеча нож и резко встав, напал с ним на девушку. Анна не ожидала от раненного такой прыти. И даже пропустила удар – Донтон слегка порезал ей левую руку.
Он махал ножом как сумасшедший, пытаясь попасть хоть куда-нибудь.
- Они были такими же, как ты! Мерзкими доверчивыми шлюшками. Хочешь отомстить? – кричал её Донтон. – Не выйдет.
Успокоившись, он стал в боевую стойку с ножом.
- Ты отправишься к ним. Я порежу тебя, как и тех пятерых сучек. И знаешь, что мне за это будет – да ничего! Ты ведь никому не нужная жалкая девчонка.
Донтон внимательно всматривался в лицо девушки. Он любил смотреть на лица девушек ожидающих смерти – это был его наивысший миг блаженства – власть над жизнями. Не отстраненной, далекой, что давала политика, а близкой.
Но в лице девушки не было ни страха, ни ожидания. В лице девушки не было ничего, будто все чувства разом выключились, что напугало Донтона больше, чем он мог представить. Девушка деловито вскинула вперед левую руку и Донтон – начал нападать в эту сторону, а она тем временем трубой выбила нож из рук – одним сильным ударом. Пронзающая боль прошлась по руке, и Донтон заметил что, по крайней мере, пару пальцев были сломаны.
- Ах ты, сук… – Донтон не успел договорить, как девушка со всего маху зарядила его трубой с такой силой, что он ударился об стол.
Неописуемая боль прошлась по всему телу.
Следующий удар трубой пришелся на голову Донтона. Затем снова и снова. Он попытался закрыть лицо руками, но не мог.
Анна не контролировала себя, она била политика вновь и вновь, и не могла остановиться. Вот уже комната и она сама была залита кровью, на трубе в руке были ошметки кожи и волос. Только когда лицо политика превратилось в кровавую кашу, она смогла вернуть себе контроль. Трясущимися руками она смогла, наконец, вытащить трубу с конца наручника. И увидеть свои окровавленные руки.
Тони пытался взломать банковский счет Лауры, когда ему позвонила доктор Эддисон. Тони был немного удивлен звонком от нее, поскольку две недели от нее не было вестей. Юноша вообще замечал некую симпатию со стороны врача, по отношению к себе, что было для него лестно. Но, тем не менее, ему было немного обидно, что Эддисон не нравилась его сестра.
- Энтони. Я хочу сказать, что я сделала, что смогла. Но, к сожалению, – услышал Тони разочарованный голос врача.
- Никаких экспериментальных операций?
- Ничего. Вам стоит давать ей больше обезболивающих - по анализам ей становится хуже с каждым часом. Тони, вы должны быть готовы, что ваша мать умрет.
- Не думаю, доктор Эддисон. И я попрошу вас искать для нее что-нибудь еще. За две недели вы не могли всего узнать.
- Тони, но я…
- Ищите еще, доктор Эддисон, – уж совсем не вежливо ответил Тони. И положил трубку.
Он решил сходить к матери, благо та не спала. Всем было очевидно, что Марии хуже, за последний месяц она будто постарела на десять лет, похудев и еще больше поседев. Она не могла говорить уже много лет, так что всю ту боль, что она испытывает, она даже не могла описать. Тони вкалывал ей обезболивающие по расписанию, но он не знал, помогают ли они ей вообще.
- Привет мам. Выглядишь прекрасно,– дежурно сказал Тони и положил ей на руку свою руку. Он слегка улыбнулся. – Смотри с такой прекрасной формой ты и до внуков доживешь!
Он всегда старался шутить подобным образом и не знал, была ли ему за это благодарна мать. Однако сегодня мама не хотела смотреть ему в глаза.
- Аня на работе. Не волнуйся за нее – она скоро придет,- сказал он матери. – Доктор сказал, что найдет способ поднять тебя на ноги, а Анна поможет.
Мать всегда беспокоилась за Анну больше, по крайней мере, ему так казалось, но он был не против. Но сегодня он впервые не увидел в глазах беспокойства.
- Мама? – спросил он.
Мария все же повернула глаза на сына. В них не было беспокойства – лишь усталость и огромная испытываемая боль.
- Мам, время еще не пришло, но я вколю тебе обезболивающие.
Тони кинулся было к тумбочке с лекарствами, но все еще чувствовал на себе взгляд. Умоляющий взгляд.
- Я избавлю тебя от боли.
«Не поможет». - будто говорил взгляд.
- Мы что-нибудь придумаем, мам.
Мария снова взглянула на сына – в глазах ее была надежда и просьба.
- Мам, я не смогу.
И снова мольба и, будто Мария на секунду смогла преодолеть, надежда и гордость?
Она просила взглядом об одном, о самом для неё желанном и просила не один месяц. Энтони вдруг понял, что, по большому счёту, она держалась здесь, в этом мире, только ради них, но сил у нее не осталось.