В глазах Пенелопы читался одновременно и интерес, и отвращение. В своем растянутом свитере, потертых джинсах и с дешевой стрижкой он выглядел отнюдь не под стать интерьеру и желал лишь одного – уйти.
- Обед будет через пятнадцать минут, – процедила Пенелопа. – Может, покажешь Кристоферу галерею с портретами, а я хотела бы с тобой поговорить. Наедине.
- Да, разумеется – спасибо что напомнила, – Питер, не выпускавший все это время руки Тони провел его сквозь всю гостиную к двери. Открыв дверь, он пропустил юношу вперед. Перед Тони предстала зеленоватая комната с огромными окнами по правой стороне – по левой же размещались картины в позолоченных рамах.
- Пока, портретов не так много. Отец недавно смог восстановить портрет родителей Адама Харисона – Лили и Эдуарда Харисон. Портрет очень пострадал при пожаре, который собственно и унес жизни этих двух, оставив Адама сиротой в одиннадцатилетнем возрасте.
Питер отвел Тони за руку к самому концу галереи к скромно висящему и самому маленькому портрету двух молодых людей - краски были на них не очень четкие, да и определить эпоху, в которой жили люди, Тони не мог – история его никогда не интересовала. Питер вывел его к другому портрету – большому, в полный человеческий рост и высотой в два роста, будто занимающему здесь основное место.
- А это – сам Адам Харисон. Гениальный химик и делец – именно из – за него у нас все это, – Питер обвел взглядом комнату. – Есть. Это он, считай, построил Харисон фармасьютикалс. Левее его жена, Мэги – моя бабушка. Еще левее мой отец и моя мать – Лео и Сирен Харисоны. А это я и Пенелопа – ну ты нас видел уже.
По мере называния портретов Питер двигался назад к входу.
- Портретов действительно немного, – отметил Тони.
- Да, раньше тут все начиналось с Адама – было еще меньше. А потом еще, может, твой появится.
Тони обвел портреты снова взглядом, отметив общую черту – у всех мужских представителей фамилии были голубые глаза – идентичные его собственным.
- У всех поколений было по одному ребенку? – спросил Тони.
- А. Это. Считай – семейное проклятие Харисонов. За Лили и Эдуарда мы не знаем ничего – дед не любил про них рассказывать. Моя бабка Мэги умерла сразу после родов, дед так и не женился и других детей не завел. Лео – мой отец в результате аварии потерял чувствительность ниже пояса и функциональность тоже в молодом возрасте. Ну, а я… Бурная молодость.
- Питер! – Тони услышал, как Пенелопа не терпеливо звала из-за двери.
- Иду, дорогая, - поспешил Питер.
- Извините, можно еще один вопрос? Здесь же нет моей матери? Вряд ли она и есть Пенелопа, верно?
Питер усмехнулся.
- Пен, старше тебя на два года. Разумеется, не она. И да, портрета твоей матери нет – мы не состояли в браке, когда ты родился, нам было всего по шестнадцать лет.
- Тогда скажите – кто она? Она – жива? – последнюю фразу Тони сказал с любопытством и некой надеждой.
- Живее всех живых. И у нее трое детишек – твоих сводных братьев и сестер и мы не общаемся, разумеется. О ней я узнаю из газет – вроде баллотируется в руководители района. Пропагандирует истинные семейные ценности и правильность во всех отношениях – кто бы мог подумать, да? Но не надейся на общение с ней, Крис. Она не будет тебе рада.
- Питер! – Пенелопа вновь нетерпеливо закричала.
Питер взглянул на сына, пожал плечами и направился к выходу. Тони услышал, как девушка выпалила в гневе – «Ты думал, кого ты привел в дом?» пока Питер плотно не закрыл дверь.
Тони медленно пошел разглядывать портреты, и если у него были какие-то сомнения по поводу похожести с Джейкобом или Анной здесь они развеялись. Сначала он медленно разглядел портрет Питера и Пенелопы – очевидно день их свадьбы. Невеста в изящном платье сидела на резном стуле, а жених стоял позади. «Чтобы скрыть разницу в росте» – подумал Тони. На портрете супружеская пара была моложе нынешних, и более горделива, что ли? Следующим был портрет Лео и Сирен – оба они стояли, вот только тут разница в росте была обратной – девушка едва доходила до груди своему супругу. Красивой ее было не назвать, но она будто лучилась харизмой и жизнелюбием. Лео же был строг – такие же рыжие волосы и голубые глаза как у сына, но лицо у него даже на портрете было сосредоточенным. Следующим был портрет Мэги – рыжей молодой девушки с приятными серыми глазами. От портрета веяло какой-то безграничной теплотой и добротой. Лица черты ее были тонкие и явно передались по наследству дальше. Тони даже постоял несколько минут напротив любуясь девушкой, своей прабабушкой. Как там говорил Питер? Умерла во время родов? Жаль – на портрете ей было едва больше девятнадцати. Тони перешел дальше. Адам – почти основатель рода. Любому было очевидно внешняя похожесть Тони и Адама – в отличие от большинства мужчин волосы Адама были темными, только вот черты лица были более грубыми и будто высеченными. На портрете Адам был изображен уже в зрелом возрасте с тростью в руках. На изображении он смотрел, куда-то вдаль и взгляд его был усталый и сосредоточенный одновременно.