Мы с Гитой познакомились, когда она пару «туристов» в окошко вышвырнула. Помню, орала еще: «Я тебе такую Зиту покажу, мама родная не узнает!». Что поделаешь, не все любят культурное наследие страны, из которой уехал. И шутки многие терпеть не могут. Особенно заезженные. Я это запомнила и стараюсь с за языком следить, даже в пьяном виде. Ляпнешь что-нибудь с родных просторов — тоже в окошко отправишься.
— Садись, в ногах правды нет. Гусь уже все, почти весь тю-тю. Но могу угостить. Что будешь?
— Я только из-за стола, просто не сразу тебя заметила. Хотела на боковую идти, завтра в Город. Но от пива не откажусь.
— Тебе правильную кружечку или наперсток, что здесь подают?
— Пусть они эти детские дозы местным недомеркам наливают. Мы с тобой взрослые люди.
Вытерла жирные пальцы о тряпку, которую сразу с гусем принесли, помахала половому. Заказала себе половинную кружку, чтобы не лопнуть. И большую Гите. Большая — это полторы пинты, литром с лишком.
— Как сама? Как семья?
— Отлично, Шебутная. Даже в чинах расту потихоньку. В следующий раз буду двух дурочек молоденьких на поводке таскать, стану учить жизни. Как перестанут косячить, так совсем дома осяду. Там у боссов в башке мусор, львиную часть местных проблем не понимают. Из-за этого деньги часто теряем. Поэтому есть шанс вообще про капсулу забыть, как про страшный сон.
— Поздравляю.
— Спасибо, — отсалютовав жестяной тарой, Гита сделала первый глоток. Большой такой глоток. Хотя — она сама женщина выдающихся форм и талантов. Не я — дрыщ мелкий. Смахнув пену, собеседница поинтересовалась: — Ты знаешь, что тебя объявили вне закона? Никто из ходоков больше не имеет права с тобой дела вести, помогать как либо и защищать?
— Не, я буквально пару часов назад как на Конфу вернулась. Дома лечилась. Вообще не в курсе местной движухи.
— Понятно… Не знаю, где ты накосячила, но старухи на тебя имеют огромный зуб… Мне перпендикулярно, я никогда с Мэрлин особо не пересекалась. Но знай — за любую информацию о тебе готовы заплатить сотню золотом. А если получится привести за хобот в Пустынный Город и сдать местным властям — то сразу тысяча.
— Продешевили. Я стою дороже.
Ополовинив кружку, Гита нагнулась и свистящим шепотом спросила:
— Колись, подруга, что ты столь эпичное учудила, что даже джазовую блядь раком поставили? Про взорванную мэрию в Горном Городе слышала.
— И это тоже я? — мне даже не пришлось разыгрывать изумление.
— Ага. На тебя повесили.
— Вот уроды… Меня британцы захотели в рабство забрать. Сначала с оплатой за выполненный контракт кинули, потом пытались тупо заминусовать у ближайшего портала. Потом спецназ с Земли притащили и вломили из всех стволов. Пришлось бежать через дырку у властей. Кто-то из придурков мне в спину свинца насовал, проход сдетонировал.
— Ну ты и отжигаешь!.. Понятно.
— Судя по всему, уроды в галстуках не угомонились, продолжают меня грязно домогаться.
— Похоже на то… Знаешь, ты бы лучше на дно залегла. Будешь мелькать — отловят рано или поздно.
То, что меня сдаст корпоративная акула, я очень сомневалась. Мы по возможности помогали друг другу, если пересекались. Да и наших «Отвязных Сук». Гита терпеть не могла. Подгадить им втихую — это запросто.
— Мне надо хвосты подтянуть, чтобы бабки отсюда домой перебросить. Тогда и залягу.
— Правильно… В долг не дам, но и болтать зря не стану.
У меня родилась в голове мысль.
— Слушай, у тебя прекрасный шанс стольник заработать. На пустом месте.
— В смысле?
— Ты же завтра в Город, так? — дождавшись кивка, продолжила: — Ты до обеда поспи, потом проблемы порешай. А потом уже маякни людям, кто у Мэрлин на прикорме. Что видела меня. Что я пошла по Дну «лечилками» и прочими «эллочками» закупаться. И что тебя не заметила. Всем будет хорошо. Тебе премия за информацию, мои доброжелатели тут бегать станут. Чтобы Дно прочесать надо неделю убить и то не факт, что найдешь кого-нибудь.