Он же тоже пытался жить без нее…наверно. Смог ли? Кто помогал ему все забыть? Вика, малыш…или еще кто-то? От таких мыслей снова начали накатывать рыдания. Алена аккуратно легла на ковер, чистый от осколков, и свернулась калачиком, прижав ноги к груди.
Как он жил? Кем и чем он жил? Столько лет она пыталась не думать об этом, гнала от себя даже отголоски таких мыслей, а теперь…не может выкинуть их из головы.
Он изменился. Стал более жестким, холодным, закрытым и мрачным. Алена видела, как он общается с людьми и как те на него реагируют. В лучшем случае — обходили десятой дорогой, стараясь не приближаться, в худшем — боялись смотреть ему в глаза, и в обоих случаях старались не злить. Сможет ли она жить теперь без него, зная, что он тоже не смог и не смирился. Она не знала, но будущее, неважно какое и с кем, начало ее пугать. Был ли выбор…непонятно. Даст ли он его ей? Нет.
Она не знала, сколько времени пролежала на полу, свернувшись клубочком. Но на улице уже стемнело, а свет фонарей мягко отсвечивал на ее теле. Накатили апатия, усталость и стыд. В первую очередь, перед Натой. Она не должна была говорить такого подруге. Человеку, который сделал для нее больше кого бы то ни было. Но сил вставать и ползти до телефона не было.
Когда Алена начала дремать, а ночь полностью заявила свои права на город, в замке повернулся ключ. Раздались тихие шаги и шорох одежды, и через пару минут подруга уже сидела рядом и гладила по волосам.
— Прости меня, — тихо сказала Лёна в темноте. — Я не хотела так говорить. Прости меня.
— И ты меня, — Ната прилегла рядом и уставилась в потолок.
— За что?
— За то, что не верила, — Куцова тяжело вздохнула.
— Во что?
— Ни во что, — пожала подруга плечами. — Ни во что не верила. И в вас тоже не верила, поэтому, наверно, и не сказала.
— А теперь поверила? — Алена повернулась к Нате, и хотя в темноте было не видно, пристально на нее посмотрела.
— Нет, — серьезно ответила Куцова. — Но поняла, что во всем есть исключения. Вы — одно из них.
— Бред, — у нее почти нашлись силы недоверчиво фыркнуть.
— Нет, если сражаться за это.
— У меня нет сил. Никаких. Да и как я могу сражаться за него с ребенком.
— Не с ребенком…с самой собой. А про силы…кого это е*бет? — Ната тихонько усмехнулась. — Важен результат и его ценность для тебя.
— Я и так слишком много отдала.
— Отдай еще…ты все равно не сможешь без него. Ты же даже не жила все это время. Ела, спала, работала, снова спала, потом ела и сначала. Я не знаю, на что рассчитывала, когда сознательно шла на встречу с этими двумя, наверно, хотела увидеть, как ты испытываешь хоть что-то, кроме равнодушия и безразличия.
— Мне страшно, — Алена говорила это не столько для Наты, сколько для самой себя. — Я боюсь опять поверить, отдать все и…заново пройти через ад. Тем более, за столько лет ничего не изменилось. Все те причины, по которым я уехала, они же остались. И выросли.
— На что это похоже? — внезапно спросила Ната. — В смысле, любовь. На что она похожа?
— Любовь… — задумчиво протянула Лёна. — Я не знаю, Наташ. Честно. Это когда ты хочешь видеть его рядом всю свою жизнь. Это когда ты волнуешься за него, когда его нет рядом или он задерживается. Это когда ты ругаешься с ним, — она улыбнулась, вспоминая их с Игорем лето, — и предвкушаешь ваше примирение. Это когда ты готова изменить мир ради него. Я…я не знаю, Нат, как объяснить это.
— Это хорошо или плохо? Любовь, — Наташа спрашивала так, будто пыталась понять и поймать ее.
— Это…больно и непросто. Никогда непросто, — произнесла Лёна. — А если просто — это не любовь.
— А вот если бы… — Ната набрала воздуха в легкие. — Если бы ты знала, что тебе придется пережить из-за любви…знала все то, что произойдет с тобой из-за нее, отказалась бы ты от любви в самом начале.
— Нет, — убежденно ответила Лёна. — Ни за что в жизни. Я бы лучше пережила еще больше, лишь бы сохранить в себе светлые моменты…с ним.
Они замолчали, наблюдая за тем, как по стене проскальзывают огоньки от фар машин.
— И ты до сих пор думаешь о том, нужен ли он тебе или нет? — Ната покачала головой и встала с пола. — Глупая.