Тихонько вскрикнув, она спрятала лицо у него на груди.
Не выпуская ее из объятий, он начал говорить:
— Как вы могли так чудовищно поступить со мной — уехать, не предупредив меня, ничего не сказав. Я думал, сойду с ума, когда обнаружил, что вас нет.
— Я… хотела сообщить вам… — каким-то незнакомым голосом проговорила Мена, — но я даже не знаю вашей… фамилии, и, как ни глупо это звучит, я не спросила названия вашего имения.
Линдон улыбался.
— Я так и решил. Но вы даже представить себе не можете, что я пережил, узнав о вашем отъезде.
— Я могу… я боялась, что никогда больше… не увижу вас.
Он ласково приподнял ее лицо и снова стал целовать. Теперь его губы были мягкими и нежными. Потом он поднял голову и, глядя на ее сияющие глаза и трепещущие губы, спросил:
— Когда мы поженимся, дорогая моя? Я не могу больше без тебя…
— О, Линдон! — выдохнула Мена. Ощущение необычайности и волшебства этого момента пронизало все ее существо как солнечный луч.
Но тут она внезапно вспомнила о его бедности. Молодой человек заметил, что выражение ее глаз изменилось, и спросил:
— Что случилось? Что-то тревожит вас?..
— Я… мне нужно… поговорить с вами…
— Да, конечно, ведь для этого мы и пришли сюда.
Он увлек ее внутрь храма.
Там стоял небольшой диван, на котором так любил работать отец Мены.
Диванчик был уже вытертый и полинявший, но все такой же удобный.
Они уселись на него.
Линдон приобнял девушку за плечи и крепко прижал к себе.
— Вы так и не ответили, — тихо заговорил он, — когда же мы поженимся.
— Я люблю вас! — отвечала Мена. — Я так сильно люблю вас, что, когда мы уезжали, мне казалось, что у меня разорвется сердце, и с тех пор, как вернулась сюда, я не находила себе места.
Голос ее дрожал и прерывался. Он снова поцеловал ее. Помолчав, Мена нерешительно продолжила:
— Я хочу, чтобы вы знали… больше всего на свете я желала бы выйти за вас замуж… нет ничего прекраснее, чем стать вашей женой… но я не должна … я не могу причинить вам боль.
— Причинить боль? — изумленно переспросил он.
— Я хочу сказать, — пояснила Мена, — что я же вижу, что вы зарабатываете на жизнь тяжелым трудом, а я боюсь, у меня нет денег…
— И вы считаете, что это так важно? — перебил ее Линдон.
— Разве нет? Подумайте, того, что вы зарабатываете у герцога, может быть, и хватает вам на жизнь и на то, чтобы содержать ваш восхитительный маленький дом… Но ведь после свадьбы расходы увеличатся — жена и…
— И — что?
Девушка уткнулась ему в плечо и прошептала:
— У нас может родиться ребенок…
Линдон еще крепче обнял ее, а она поспешила продолжить:
— Я готова все делать сама… экономить на всем… но я не смогу вынести, если стану обузой для вас и вы пожалеете, что женились на мне.
Она посмотрела ему в лицо, а слезы струились по ее щекам.
Он долго изучающе разглядывал ее, потом достал из кармана носовой платок и тихонько вытер слезы с ее лица.
Платок был тончайшего льняного полотна и источал аромат дорогого одеколона.
Но от такой нежной заботы она почему-то заплакала еще горше.
Он снова крепко прижал ее к себе.
— Вы не должны плакать, моя милая Мена, — сказал он. — Для слез нет повода. Но я еще больше люблю вас теперь, когда знаю, что обо мне вы думаете гораздо больше, чем о себе.
— Я… конечно, я думаю о вас… ведь я так люблю вас… — пролепетала Мена, — позавчера вечером я. молила Бога не дать грабителям причинить вам вред… не могу же я сама согласиться навредить вам… испортить вам жизнь.
Говоря об этом, Мена думала, на сколько же больше придется ему работать, чтобы обеспечить их совместную жизнь.
А если вдруг ему это не удастся, то им придется продать бесценное сокровище — его дом.
И Линдон никогда не сможет простить ей этого.
Эти мысли пронеслись в ее голове с быстротой молнии.
Но по тому, как Линдон смотрел на нее, ей показалось, что какие-то неведомые узы, связавшие их, позволяют ему читать ее мысли.
Они помолчали.
— Знаешь, моя ненаглядная, бесценная моя, я только удивляюсь, чем же я заслужил такое счастье — встретить тебя! Смогу ли я стать достойным такой бескорыстной и неземной любви.
Его слова и проникновенный голос заставили Мену зардеться.
— Никто никогда раньше не вызывал у меня подобных чувств, — продолжал молодой человек. — Мне хочется преклонить колени перед тобой и молиться. Но сейчас вместо слов я могу выразить все свои чувства лишь поцелуями.
И он целовал ее, а Мене казалось, что в мире не существует ничего, кроме их любви.
Пусть даже им придется ходить босыми и ночевать под открытым небом, лишь бы быть вместе.
Мена предпочла бы умереть, чем жить без него. Тут Линдон поднял голову и заговорил:
— Я уже послал за специальным разрешением на брак, и мы обвенчаемся, моя дорогая, завтра, в замковой церкви.
Девушка негромко вскрикнула:
— Об-бвенчаемся?.. В замке?.. Но… я даже не рассказывала маме о вас, а герцог?! Разве он разрешит… нам венчаться в его церкви?
Линдон загадочно улыбнулся.
— А ведь ты, любимая моя, и вправду до сих пор не знаешь моей фамилии, а она станет и твоей после свадьбы.
— Да, все кажется таким абсурдным, — согласилась Мена, — но и я не хотела называть своего настоящего имени, полагая, что тогда вы станете задавать вопросы… о папе.
Она подумала, что герцог, должно быть, уже все рассказал ему. И тем не менее она продолжала:
— Я прибыла в замок в качестве маминой компаньонки, так как Алоиз не хотела, чтобы кто-то узнал обо мне, ее сестре.
Линдон по-прежнему улыбался.
— По тому, как ты каждый раз запиналась, говоря о матери, и весьма туманно могла объяснить свое положение в семье Мэнсфорд, да и ко всему прочему имела греческое имя, я догадался, кто ты на самом деле.
— Как хорошо, что Алоиз не узнала о ваших догадках! Она была бы в ярости!
— Кстати, у меня есть новости. Твоя сестра приняла предложение графа Элдерфильда и выходит за него замуж!
— Неужели?! — воскликнула Мена. — Как это чудесно! Я всегда говорила, что с ним ей будет лучше, ведь герцог слишком стар для нее.
Она беспокойно взглянула на Линдона и спросила:
— Вы, наверное, уже слышали… или догадались… герцог собирается жениться на моей матери?
— Да, я знаю, — ответил он. — И я в восторге.
— Это просто чудо, что мама полюбила его. Она стала совсем другой после того, как побывала в замке.
Девушка вздохнула:
— После смерти папы мама впала в депрессию, ничто не могло заинтересовать ее, она просто таяла на глазах.
— Вы, должно быть, были очень несчастны, — сказал Линдон.
— Мне было так тяжело, когда умер папа. И очень одиноко — мне даже поговорить было не с кем, разве что с Зимородком.
— Дорогая моя, ты никогда больше не почувствуешь себя одинокой, — пообещал Линдон. — Я сделаю тебя счастливой. К тому же тебе всегда найдется, чем заняться, хотя, может быть, и не всё придется тебе по душе.
— Я сделаю все, чтобы помочь тебе. Я буду стирать, скрести полы — лишь бы быть с тобой и не потерять тебя.
— Вот этого-то как раз тебе и не придется делать никогда. Речь идет совсем о другом.
Мена тревожно взглянула на него:
— Что ты имеешь в виду?.. Что-то случилось?..
Она испугалась, что он нашел другую работу, может быть, за границей или в Лондоне.
Тогда это означало бы, что им не придется жить в его прекрасном маленьком доме.
А может, и работать ему придется весь день, тогда они смогут видеться только вечерами.
Линдон словно прочел ее мысли:
— Нет, совсем не это. Просто мой брат настолько увлекся идеей создания, кстати, не без помощи твоей матери, самого великолепного парка в Англии, что все свои полномочия и обязанности решил переложить на меня.
Мена смотрела на Линдона изумленно и недоверчиво.
— Вы… сказали… ваш… брат? — спросила она изменившимся голосом.