Целуем тебя с сыном крепко-крепко. Твои родные Джон и Эдди.
Комментарий к Глава 9 А завтра была война…
* Почтовая карточка - выглядела почти как открытка, только без картинки. На одной её стороне писали текст, а на другой - адреса получателя и отправителя. Такие действительно были в ходу во времена Второй мировой войны.
========== Глава 10 Пропавший без вести ==========
В эту ночь Джон не мог сомкнуть глаз не только от беспокойства, связанного с переездом, но и из-за продолжительной бомбёжки. Несколько часов ему пришлось просидеть в погребе вместе с козой и чёрно-белой собачонкой по кличке Латка, чувствуя, как содрогается земля от близких взрывов. Похоже, бомбили завод, до войны выпускавший трактора, а сейчас - танки. Сверху осыпались куски глины, которой были обмазаны своды погреба, и Джон опасался, что если его тут завалит, то откапывать будет некому. Но снаружи был ад. Пронзительный вой бомбардировщиков смешивался со звуками взрывов, звоном битого стекла и криками людей.
Когда всё стихло, Джон выбрался наружу. Один из соседних двухэтажных домов оказался разрушен, и он кинулся разбирать завалы, помогая выбраться из-под них уцелевшим. Именно тогда Джон пожалел, что выучился на бухгалтера, а не на медбрата и пообещал себе, что при первой же возможности окончит курсы первой медицинской помощи. А сейчас приходилось действовать, полагаясь на интуицию, и надеяться, что сумеешь хотя бы не навредить. Кто-то из соседских пацанов сбегал на находившуюся в четверти часа ходьбы станцию скорой помощи, и вскоре приехали несколько машин с красными крестами на боках. Тяжелораненых увезли в госпиталь, а остальным оказали помощь на месте. Придя в себя, пострадавшие поковыляли к соседям или родичам.
На удивление, дом Уотсонов практически не пострадал, лишь вылетели стёкла из двух окон, выходивших на улицу. Утром Джон заменил их кусками фанеры и отправился с козой и собачкой к Найтам, намереваясь оставить им своих животных перед отъездом. Однако на месте их дома он обнаружил развалины. К счастью, прятавшиеся в подвале Генри и Нэд с ребёнком оказались целы. Планы переменились. Джон предложил Нэду и Генри перебраться в его дом. Два дня они перетаскивали уцелевшие вещи и не успевших разбежаться кроликов.
К вечеру второго дня вымотавшийся Джон обнаружил в почтовом ящике письмо. Оно было не от Шерлока. Предчувствуя недоброе, Джон вскрыл конверт у ворот. На казённом бланке с гербами и печатью Главного управления кадров Министерства обороны был безличный текст:
“По учётным документам Главного управления кадров техник-интендант I ранга Уильям Шерлок Скотт Холмс пропал без вести после бомбёжки склада горюче-смазочных материалов на станции 251 километр 6 октября 1939 года”.
Как только до Джона дошёл смысл этих страшных слов, у него потемнело в глазах. Нэд еле успел подхватить падающего брата. Вдвоём с Генри они отнесли его в спальню и уложили на кровать. Джон пролежал там трое суток, ни с кем не разговаривая и отказываясь от еды. Ему казалось, что жизнь должна была остановиться, а солнце - перестать светить после того как Шерлок погиб. Однако солнце всё так же вставало на востоке, и жизнь шла своим чередом: люди за окном по-прежнему спешили по своим делам, Нэд хлопотал по дому, Генри стучал молотком, приколачивая что-то. И только Джон выпал из жизни, которая в одночасье утратила для него смысл. Как больно было ему вспоминать о живом Шерлоке, как страшно было думать о нём как о мёртвом, понимая, что больше никогда не увидит мужа-друга. Проклятая война, разлучившая их, забрала у Джона радость. И теперь его удел - лишь воспоминания и сожаления об утраченном счастье. Как поздно он понял, что был счастлив с Шерлоком. Как он корил сейчас себя за то, что из ослиного упрямства настоял на том, чтобы сохранить свою фамилию.
Джон вспоминал, насколько терпеливым и добрым был с ним альфа, когда он ставил свои дурацкие условия перед свадьбой, каким замечательным мужем и отцом тот оказался. Шерлок неизменно был нежен со своим омегой и баловал Эдди. А теперь человека, который был для Джона ценнее всех, больше не было. Глухая тоска поселилась в его сердце. Джон не представлял себе, как будет жить дальше. А надо было жить. Ради сына, который был продолжением Шерлока, который унаследовал его черты и характер. Нужно было вырастить его, чтобы он не повторил судьбу своего отца, не знавшего своего папы. Так маленький Эдди, сам того не ведая, стал якорем, удержавшим Джона в мире живых. Случаи, когда выживал один из истинной пары после того, как рвалась связь из-за смерти второго, были крайне редки. Обычно оставшийся в одиночестве супруг терял интерес к жизни, отказывался от еды и вскоре тоже умирал. Исхудавший Джон с ввалившимися глазами и запавшими щеками поднялся с постели на четвёртый день и заставил себя немного поесть, с удивлением обнаружив, что хлебный паёк за это время уменьшился вдвое.
Через несколько дней, когда Джон окреп настолько, что мог отправиться к сыну, оказалось, что поезда уже не ходят, потому что отступавшие войска взорвали железнодорожный мост. Можно было, конечно, попытаться прорваться через окружение на автобусе или попутках, но это было опаснее, чем оставаться. Эдди уже был в безопасности, поэтому Джон выбрал второе. Тогда Генри, которого раньше удерживало от этого шага беспокойное хозяйство и необходимость заботиться о муже и сыне, препоручив их Джону, ушёл в формировавшийся в городе полк самообороны.
Омеги старались занять себя ежедневной рутинной работой, чтобы не думать о том ужасе, что творился вокруг, и не сходить с ума от беспокойства о своих близких. Нужно было готовиться к зиме, запасая на зиму как можно больше сена для козы и дров, чтобы топить печку. С начала войны никто больше не занимался озеленением города, и Джон оказался не у дел. Раньше он не думал об этом, собираясь покинуть город, но теперь нужно было искать новую работу. Не успел он привыкнуть к новой для себя роли опекуна младшего брата и племянника, как на него обрушился очередной удар - Кристиану пришла похоронка на Грегори. Так в первый месяц войны Джон лишился мужа и брата.
Меж тем, сражения проходили уже в черте города. Окна со стороны улицы пришлось закрыть деревянными щитами, которые Генри сколотил перед отъездом, но даже они не могли спасти от шальной пули. Поэтому, когда бои шли на их улице, омеги с ребёнком отсиживались под столом, огороженным со всех сторон мешками с песком. Той страшной ночью в их двор ввалился солдат, раненный в живот. Это был немецкий солдат, однако Джон всё равно перевязал его, как умел. Раненого нужно было доставить в больницу, однако нечего было и думать о том, чтобы выбраться из дома в темноте, когда их с равным успехом могли подстрелить и свои, и чужие. Раненый, совсем ещё молоденький бета, стонал и просил пить. Джон не знал, что этого нельзя было ни в коем случае делать, и принёс немцу немного воды в эмалированной кружке. Тот с жадностью всё выпил, пытаясь улыбнуться своему спасителю. Но вскоре ему стало хуже, потому что усилилось внутреннее кровотечение, и к утру он умер. Джон и Нэд плакали. Ведь тот мальчишка был не виноват в том, что сильные мира сего отправили его на эту войну, обрекая на мучительную смерть. Наверняка у этого солдатика были родители, для которых его смерть станет смертью всех их надежд.
Когда наступило утро, в городе уже была новая власть. На всех учреждениях теперь красовались знамёна со свастиками. Нэд и Джон, беспокоясь, как бы их не обвинили в убийстве немецкого солдата, отнесли труп в погреб, чтобы следующей ночью закопать его.
***
Джим Мориарти с довольным видом прохаживался по осенней набережной. Знали бы все эти жалкие людишки, считавшие его человеком второго сорта, что он был истинным хозяином их города. Даже не хозяином, а богом. Потому что именно он решал, кому жить, а кому умереть, передавая немцам координаты объектов, которые надлежало разбомбить. Никто не мог бы и предположить, что этот невысокий кареглазый брюнет был не только осведомителем, но и руководителем сети информаторов, опутавшей страну ещё задолго до войны и поставлявшей врагу секретные сведения о передвижениях войск, расположении стратегически важных объектов и маленьких слабостях власть имущих. Многие земляки откровенничали со скромным фармацевтом, жалуясь на свои хвори, и без опаски болтая о своих служебных делах и происходящем в стране. Джим выуживал из этой словесной шелухи то, что представляло интерес, анализировал и отправлял донесения в Германию.