Он без присущего остальным горожанам страха смотрел сейчас в лица встречных немецких офицеров. Ведь у него давно уже был аусвайс, обеспечивающий свободу передвижения, личную неприкосновенность и карт-бланш на любые действия, которые он сочтёт нужными для укрепления власти Третьего Рейха на оккупированной территории. Но, в первую очередь, Мориарти заботился об укреплении своей тайной власти. Но об этом не стоило знать никому, включая тех, кто считал себя его хозяевами. Однако зачем нужна власть, если нельзя ею злоупотребить?
***
Шерлок продолжал следить за Магнуссеном. Однажды тот засиделся на работе допоздна, и, выйдя из корпуса, направился не в сторону проходной, а к складским помещениям, где хранилось горючее для жидкостно-реактивных двигателей. Холмс следовал за ним на безопасном расстоянии. Дойдя до склада, Магнуссен стал подниматься наверх по пожарной лестнице на торце здания. Поднявшись вслед за ним и осторожно выглянув, Шерлок увидел, что профессор разжигает на крыше сигнальные огни, подавая сигнал немецким бомбардировщикам. Если в склад попадёт хотя бы одна бомба, то горючее воспламенится, и произойдёт мощнейший взрыв, который уничтожит всё вокруг. Холмс оказался перед дилеммой: бежать с докладом в отдел безопасности и потерять драгоценное время или попытаться самому обезвредить Магнуссена и затушить огни. Он всегда следовал правилу: «хочешь, чтобы всё было сделано хорошо, сделай это сам». Однако самонадеянным глупцом он тоже не был. Поэтому тихонько спустился вниз и поспешил к посту военизированной охраны на входе в склад. Минут пять ушло на то, чтобы обрисовать часовому ситуацию и уговорить его позвонить по внутреннему телефону в отдел безопасности и вызвать подкрепление. Шерлок, незаметно стянув у солдата пистолет, сразу же поспешил назад и снова поднялся на крышу склада. На этот раз он не стал скрываться.
- Я не позволю тебе разрушить всё то, ради чего мы здесь работали, - сказал Шерлок, преграждая Магнуссену дорогу к лестнице.
- И что ты сделаешь? – ехидно спросил профессор.
Вместо ответа Шерлок достал пистолет.
- Как примитивно! Я был о тебе лучшего мнения, хотя не исключил и такого варианта развития событий. Если я не выйду на связь в условленное время, то твоему Джону не поздоровится.
Чуткий слух Шерлока уловил гул приближающихся «Юнкерсов». Времени на размышления не было. Он резко вскинул руку с пистолетом и выстрелил в голову Магнуссена. С застывшим в глазах удивлением тот упал. Шерлок снял с себя пиджак и принялся тушить огни на крыше. Взвыла сирена воздушной тревоги.
Получив распоряжение от начальства, солдат покинул свой пост, чтобы задержать диверсанта, и поспешил за Холмсом. Однако подняться на крышу он не успел. Услышав гул приближающихся бомбардировщиков и последовавшую за ним сирену, он устремился к ближайшему входу в бомбоубежище. Едва парень закрыл за собой дверь, как прогремел взрыв…
========== Глава 11 Зима нашей надежды ==========
Комментарий к Глава 11 Зима нашей надежды
https://www.youtube.com/watch?v=78m6VBQ8N0Y
В этом году зима пришла рано, вступив свои права ещё в ноябре. А с декабря ударили лютые морозы. Всё бы ничего, да только грянули они, когда снег ещё не успел укутать землю белым одеялом, лишая людей надежды на урожай озимых. Этой осенью Джону с Нэдом не удалось закупить угля, и топить дом было нечем, кроме хвороста собранного в парке. Поэтому они вынуждены были, закрыв все остальные комнаты, ютиться в маленькой спаленке, отапливаемой печкой буржуйкой, труба от которой выходила в окно. В топку шли также старые газеты и журналы, коих было немало в сундучке, стоявшем в летней кухне. По вечерам омеги усаживались поближе к печке: Нэд с маленьким Кристофером на коленях, стараясь придвинуть его поближе к теплу, а Джон - с шитьём в руках (в неверном свете керосиновой лампы он ушивал для племянника старые рубашки и штанишки Эдди). Обычно они укладывались спать, как только в печке догорали дрова, и помещение успевало немного прогреться. Омеги не оставляли на ночь в печке огня, ибо слишком велик был риск угореть, если ночью вдруг ухудшится тяга. Утром, когда комната снова остывала, было невероятно трудно заставить себя вылезти из тёплой постели. Обычно Джон затаскивал под одеяло одежду, чтобы она немного нагрелась перед тем, как он её наденет. Затем он вставал, растапливал буржуйку и ставил на неё чайник. Пока он умывался ледяной водой и приводил себя в порядок, чайник успевал закипеть, и Джон заваривал себе чай. Правда, это был не настоящий чай, а смесь из мелко нарезанных веточек малины, смородины и вишни. Они закрашивали кипяток, придавая ему аромат и приятный коричневатый цвет. Джон пил большими глотками обжигающий напиток и позволял себе съесть маленький кусочек хлеба. Затем он расталкивал брата и отправлялся на работу. Пешком, потому что общественный транспорт практически не ходил.
Джон устроился на работу в госпиталь. Из-за отсутствия специального образования его взяли санитаром на минимальный оклад. Однако он не терял надежды выучиться хотя бы на медбрата, а пока усердно мыл полы и выносил утки за лежачими больными, которых хватало при любой власти. Приходилось помалкивать в тряпочку, демонстрируя лояльность к новым властям, ибо «все лица, распространяющие враждебные немцам слухи путем ведения ненавистнической или подстрекательской пропаганды, все лица, подстрекающие к неподчинению указам или постановлениям немецких властей» могли быть подвергнуты тяжким телесным наказаниям и даже повешены. Ну, это уж как кому повезёт. Джону нужно было выжить, чтобы снова увидеть своего сына, по которому он отчаянно тосковал. Радовало лишь то, что он успел получить от Пола письмо, в котором тот сообщал, что они благополучно прибыли на место и живописал, как маленький Эдди важно представился ещё незнакомому ему дедушке.
Оккупанты стремились выжать из захваченных территорий для Германии как можно больше продовольствия, для чего по дворам периодически ходили солдаты, конфисковывая «млеко, курка, яйки», и сырьевых ресурсов, одним из которых была железная руда, пласты которой залегали за городом. Был введен строгий учёт местного населения, которое должно было являться для регистрации в полицию. Во время этой регистрации отбирали физически крепких бет и омег для работы в шахтах, куда их сгоняли под дулами автоматов. И захочешь отказаться, да не сможешь. Когда Уотсона забраковали, он впервые в жизни порадовался своему низкому росту и щуплому телосложению. Из-за постоянного недоедания и переживаний он сильно похудел и снова весил, как в школе.
Во время первого неожиданного визита немецких солдат Джон и Нэд лишились всех кроликов. Наученные горьким опытом, они теперь прятали козу-кормилицу в подвале. Денег, чтобы купить продукты и дополнить ими скудный рацион положенных им пайков, катастрофически не хватало. Потому что всё, что высылал супругу Шерлок, превратилось в бесполезные фантики, ведь теперь в ходу были новые деньги. На днях Джон пришёл к выводу, что пришла пора расстаться с некоторыми вещами, чтобы обеспечить семье более-менее сносное пропитание. Было жалко до слёз продавать граммпластинки Шерлока, с которыми связано столько воспоминаний о прежней счастливой жизни. Однако Джон быстро придушил эти сентиментальные настроения, сказав себе, что их вещи достанутся какому-нибудь хорошему человеку, который получит возможность наслаждаться прекрасной музыкой, как наслаждались раньше они с мужем. Пластинки, подарившие радость Джону, продолжат существовать, только уже у другого хозяина.
В один из немногих выходных Уотсон отправился на рынок с сумкой, полной граммофонных пластинок и фарфоровых статуэток. Он несколько часов простоял на морозе, пританцовывая у прилавка, на котором был разложен этот нехитрый скарб. Мало кто интересовался его товаром, а те, кто выказывал заинтересованность, предлагали смехотворно низкую цену, ибо в цене сейчас были тёплая одежда и еда, а не подобная ерунда. Джон отказал двоим покупателям, и теперь уже жалел об этом. Было бы хотя бы на что кусок хлеба купить. Пар валил изо рта и оседал инеем на шарфе, которым была укутана не только худющая шея, но и часть его лица, ноги и руки превратились в ледышки, но Джон не уходил. Ведь не тащить же всё это обратно домой. Когда он почти отчаялся, у прилавка вдруг нарисовался Джим Мориарти собственной персоной. Взглянул свысока на жалкое зрелище, которое представлял собой сейчас его друг детства: на ногах валенки, на голове видавшая виды шапка-ушанка, из-под которой выглядывали воспалённые от хронического недосыпа глаза и пряди волос русых волос, посеребрившихся после известия о гибели Шерлока.