Она озадаченно посмотрела вниз. Прыжок с высоты чуть большей, чем ее рост на каменную дорожку. Слезть как-то по-другому она не могла, оставаться – не хотела. Значит, прыгать все равно придется. Уже раз пожалела ушибленную ногу, которую она при всем желании сама себе залечить не могла.
Собравшись с силами, несколько раз вздохнув и выдохнув, она, рывком приподнялась и оттолкнувшись руками, прыгнула вниз. Полет был столь же быстрым, как и расплата ее босых ног за поступки шальной головы.
Она не отбила подошвы ног, но порезалась о какой-то острый камешек. Снова ту же ногу. Обхватив пораненную стопу руками и как можно сильнее сжимая поврежденное место, будто желая задушить боль, девушка беззвучно зашипела.
Скулы свело от напряжения, а зубы мелко застучали друг о друга. На глаза Кастии навернулись слезы. Несколько мучительных мгновений, крепко зажмурившись, она сидела, сжавшись.
Постепенно она ощутила, что рану перестало трясти и медленно, потихоньку выпуская воздух сквозь сжатые зубы, выдохнула в несколько приемов.
Из окна ее никто не окликнул, и это порадовало. Значит, она не привлекла родных шумом, и у нее есть еще шанс нарушить планы этого хитрого интригана, что решил ее поймать на слове.
Кастии понадобилось не меньше пяти или семи минут, чтобы наконец успокоить дрожь и, сжав зубы, молча переждать приступ боли. Руки тряслись, ранка на подошве ныла, кажется, кровила и щипала. Потихоньку она разжала пальцы, выпуская рану.
Девушка, осторожно, на ощупь опустилась на дорожку, баюкая больную ногу. Она потянула ее поближе к лицу, перевернув стопой, и горько вздохнула. Накол был не слишком обширный, но довольно глубокий, и из него уже натекло крови на ее руки и камни дорожки.
В детстве, когда детишки бегают по дорожкам босиком, кожа на их ножках грубеет и не так восприимчива к ранкам, порезам и наколам. Взрослея, юные девы обували тапочки, туфельки или сандалии. Загрубевшая кожа стоп, пяток, пальчиков стиралась и удалялась пемзами, камнями и разными чистящими средствами. Уже к брачному возрасту кожа на руках и ногах девушек становилась мягкой и шелковой.
Никакая девушка не могла себе позволить "дикарских" или детских выходок. "Ноги и руки невесты должны быть ухоженными", – говорили мамы своим дочкам. "Не годится грубой кожей рвать тонкие простыни супружеского ложа", сообщали почтенные матроны в Храмах, с одобрением глядя на должным образом одетых и обутых юных прелестниц.
Прошептав хвалу Богам за мелкие беды, Кастия встала на ноги. Вернее, на левую ногу, так как правой старалась не опираться о землю. Услышав, как заговорил дядя Нерит, отец Терина, она поняла, что совсем скоро обнаружится ее отсутствие.
Перебежками и прыжками на левой ноге, она пробежала по дорожке вдоль дома и хотела повернуть на лужайку к заднему выходу со двора, как поняла, что где-то у боковой части дома утром бросала охапку старой обуви. Преимущественно, родительской, но там были старые туфли и тапки Кары. Их отец должен был сжечь позднее.
– Надеюсь, папа, их еще не выкинул и не сжег, –прошептала она и вдоль стенки дома осторожно пробиралась до места, где была сложена ненужная обувь.
Около угла дома по-прежнему стояли корзинки со старой обувью, приготовленной для сжигания, и с бельем для стирки, задвинутая Яретом некоторое время назад, при появлении сватов.
Кастия порадовалась этому. И тут же усмехнулась своим мыслям, напомнив себе, что не было бы этих гостей, ей бы не пришлось прыгать из окна и искать старые туфли. Она спокойно сидела бы с родными, а не лазила по кустам, таясь от всех.
Отбросив ненужные мысли и обиды и опасаясь быть застигнутой, она быстро выудила из одной корзинки мягкие беспятые старые тапочки сестры, что были ей немного велики, и салфетку – из другой. С их помощью она на скорую руку перевязала пораненную стопу. Обувшись в тапочки, Кастия уже хотела вернуться в сад. Но подумала, где же ей скрыться? Не у соседей же.
– Спасите, помогите! Меня там сватать пришли, – тихонько и шутливо пропищала она, не хуже профессиональных поселковых плакальщиц заламывая руки, – Можно я у вас пересижу? Жених уйдет, и я вернусь домой.
Она подумала, что звучать это будет весьма оригинально. Но нет, ее целью не было стать посмешищем самой или сделать таковыми Террина и их родных, а потому нужно было найти менее предосудительное убежище.