— Тсунаёши… Я люблю тебя. — он прошептал это очень тихо, надеясь, что девушка не услышит, обманывая себя. Ведь это так сложно, хотя иногда и кажется, что очень легко.
Но она услышала. Вскинула голову, посмотрела ему в глаза с удивлением, недоверием и просто безграничным счастьем.
— Правда?
— Да.
Верде с удивлением и безграничной радостью смотрел, как Тсуна буквально расцветает на глазах. Как сама тянется к нему, так светло улыбаясь. Как кладёт свои горячие ладони на его плечи… И как неуверенно замирает.
Он сам наклонился к ней. Он целовал её очень нежно, передавая ей все свои чувства, и как бы извиняясь за такое долгое непонимание. Губы девушки были горячими, мягкими и податливыми, хотелось целовать их вечно.
Тсунаёши посмотрела в глаза мужчины. Она понимала, что это не обязательно, но всё же тихо сказала, оторвавшись от его губ:
— Я тоже… Я тоже тебя люблю. — и сама снова потянулась к его губам, чтобы опять почувствовать всю его безграничную ласку.
Но Верде скоро оторвался от её губ, лишь чтобы перейти на шею. Он провёл дорожку поцелуев до ключицы, оставляя там пару небольших засосов. Неуверенно взялся за верхнюю пуговицу рубашки, посмотрел на Тсуну, как бы прося разрешения.
Девушка, увидев в глазах мужчины желание и мольбу, только улыбнулась. Нежно провела ладонью по его щеке, спустилась на шею, а потом рывком расстегнула сразу три пуговицы. Она прочертила пальцем путь до соска, обвела по кругу горошину. Сказала:
— Мне не шестнадцать, мне двадцать восемь.
В штанах у Верде стало тесно, как только Тсуна провела своим тоненьким пальчиком по его груди. Он рывком повалил девушку на кровать, сдирая с неё рубашку и бельё. Но чуть успокоился, стал осторожно обцеловывать по кругу правую грудь Тсунаёши, одновременно с этим сжимая и оттягивая сосок левой. У неё такая нежная бархатная кожа… Девушка сладко застонала и вцепилась руками в простыню. Выгнулась, когда он, наконец, взял её сосок губами и покатал на языке. Потом оторвался, пошёл хаотично осыпать поцелуями плоский животик, руками уже нащупывая пряжку ремня на джинсах…
А утром Тсуну разбудили лёгким поцелуем.
Когда она открыла глаза, Верде недолго полюбовался её улыбкой потом зарылся носом в её волосы и прошептал:
— Свадьба — сразу по твоему совершеннолетию.
Комментарий к Часть 16 (Дополнительная) Простите, но я тут поняла, что все читатели, разумеется, будут дико ржать, но я не могу так запросто взять и написать НЦу, хотя три дня честно пыталась. Возможно, когда-нибудь я перепишу эту главу. Но пока всё, остановимся на этом.
====== Альтернативная концовка ======
Тсуне — биологически шестнадцать.
Его девочка уснула у него на плече. Счастье, наверное, выглядит именно так, и так, конечно же, не хочется вставать… да только надо — она проснётся, будет смущаться, извиняться…
А почему бы наконец не признаться ей в любви? Он ведь ясно уже понял свои чувства, но всё время как-то не мог это сделать — постоянно казалось, что сейчас, в этот конкретный момент, он порушит всё, что можно назвать отношениями с Тсунаёши. Каждый конкретный момент постоянно казался ему переломным.
А так… если он признается ей, когда они проснутся в одной постели… ему почему-то казалось, что ему самому так будет легче. Почему ему так казалось…, а он и сам не знал. Наверное, потому, что в этот момент они ничего не будут делать, будут просто лежать, и всё, и ни от чего он её не отвлечёт, и вообще, утро — это как начало новой жизни, если настроиться, можно хоть как-то убедить самого себя, что всё в этот раз начинается с почти чистого листа. А может, ему так казалось потому, что уж после того, как она, проснувшись, окажется в его объятьях, повернуть назад и не признаваться уже будет совершенно невозможно…
В любом случае, разве он не может эту ночь насладиться близостью любимой девушки?
А в Вендетту она приходила отдохнуть. Не прям просто «в Вендетту», конечно — хоть Вендиче были людьми в разы порядочнее живущих на базе, но всё-таки если ей временно не хотелось видеть людей вообще, лучше уж обойтись и без них тоже. Хотелось чего-то типа одиночки на первом уровне, тихой, спокойной, приятной. И правда ведь, не найти лучшего места, чтобы спокойно почитать книжечку, посмотреть что-нибудь, да и поработать даже, не бегая каждые пять минут по чьему-нибудь воплю и просто не отвлекаясь. Нет, это, конечно, большое преувеличение…, но необходимость такого места была ясна. Тем более, что заменить её всегда могли Верде или Фонг, но понимать это жители базы почему-то не хотели.
Но камеры-одиночки ей никто не дал. Что называется, если тебя не хотят сажать в тюрьму по твоей просьбе, жизнь можно считать удавшейся… наверное. Вместо желаемого заключения Бермуда непреклонно предоставил ей свою собственную комнату.
И как-то так получилось, что вместе они стали проводить неоправданно много времени.
Поначалу он старался ей как-то не мешать, но потом притёрся, успокоился, и она перестала смущаться, и для них нормально стало даже валяться на одной кровати. Ну как, нормально… С почти идеальным мужчиной для маленькой, и пусть кто-то ещё посмеет сказать, что нет, стеснительной нежной Тсунаёши это было, пожалуй, слишком нормально. Просто с избытком.
Тсунаёши проснулась и долго нежилась, наслаждаясь мягкостью пухового одеяла, теплотой тела рядом и лаской обвивших её рук. Потом сообразила, что спать в одной постели с неведомым кем-то она как-то по жизни не привыкла. Ну, бывает, что называется…
Она постаралась приоткрыть глаза почти незаметно, посмотреть сквозь ресницы на своего неожиданного… соседа? Каким словом его про себя назвать, девушка не очень понимала.
И обнаружила перед собой Бермуду, смотрящего прямо на неё. Тсуне даже показалось на секунду, что он ею любовался, но она эту идею быстро отмела ввиду общей сомнительности и отсутствия доказательств. Ведь сквозь ресницы видно просто ужасно, особенно если ты действительно пытаешься смотреть как можно незаметнее.
Но попытка, как известно, не только не пытка, но и в девяноста девяти и девяти в периоде процентах случаев полнейший провал. Как, собственно, и в этом.
— Доброе утро. — улыбнулся он ей.
Девушка от неожиданности вздрогнула и распахнула глаза.
— Д-доброе… Что я здесь делаю?
Прямолинейность всегда была её коньком, ага.
— Ты вчера вечером заснула прямо на мне, и…
— Ой…
— И я решил, что мне не помешает в кои-то веки провести ночь с любимой девушкой.
Мыслей не осталось. Как будто их все кто-то взял и из головы выкинул. Или сами высвистели в открытую форточку. Наверное, это и называется шоком…
— А, я ещё сплю… — пробормотала девушка.
Лицо «сна» приобрело какое-то не очень понятное, но явно обиженное выражение. Впрочем, оно вскоре исчезло и сменилось немного ехидным.
— Так тоже неплохо. — почему-то заявил он. — А раз ты ещё спишь, то могу я на правах твоего сна тебя, например, поцеловать?
— Ну, можешь… Раз ты сон, то я даже в любви тебе, наверное, признаться могу… Какой-то странный у меня сон получается…
Отдать свой первый поцелуй сну — это вообще нормально? Но, наверное, всё-таки для такой, как она, сложно представить что-то недостаточно нормальное. Раз это сон, то он, конечно, прекрасно может зайти и дальше поцелуев… и даже если это не сон — тоже. Правда, знать ему об этом не обязательно…
Додумать Тсуна не успела — её сон незамедлительно воспользовался выданным ему разрешением. И поцелуй был… слишком реален.
— Ты… ты не сон… — задумчиво-удивлённо сказала она после.
— О да. — улыбнулся он.