Петр сбавил скорость, притормозил, стало тихо. «Неужели мы вот так и расстанемся?» Он выжал сцепление и остановился совсем. Мотор тахтахал редко и глухо. Петр посмотрел на Ольгу. Она на него. В ее глазах была горечь и нежность, будто она просила прощения у Петра и прощала его за что-то.
Автобус еще не подошел, люди на остановке уныло ждали его, переминались, позевывали.
— Мы еще успеем! — Петр развернулся и поехал по знакомой дороге, вниз к речке Каменке. Остановился на спуске перед церковью. Заглушил мотор. Повел Ольгу к высокому обрыву, с которого хорошо был виден монастырь Святого Покрова. Постояли они, помолчали, сбежали по неровной дороге еще ниже, прошли мимо каких-то прянично разукрашенных каменных ворот, увидели ступени.
Петр молча направился к ним, сел на ступеньку. Ольга поняла его и тоже медленно опустилась на холодный щербатый камень рядом с Петром. Она смотрела поверх крыш деревянных домов, поверх дороги, змеей спускающейся в низину, где отчетливо была видна в розовом свете чистая белая стена последнего прибежища Соломонии Сабуровой.
Странно было сидеть на ступенях церкви, где, бывало, набирались сил истовые паломники, видеть утренний, в розовой дымке, еще не проснувшийся город, в котором так причудливо и прекрасно соединилось прошлое и настоящее.
— Когда ты гнал по дороге, — тихо сказала Ольга, — . я думала, сейчас разобьемся. А мне было не страшно, хорошо, и я готова была ко всему.
И вдруг прижалась к Петру, обхватила его руками крепко-крепко, как ребенок.
— Увези меня куда-нибудь! Навсегда, куда захочешь…
Когда битком набитый автобус покатил сначала медленно, надсадно, а потом все быстрее, Петр поехал за ним вслед. Ольга помахивала рукой, беспрерывно покачивала ладонью за стеклом. Она все смотрела на Петра, смотрела. В какое-то мгновение ее глаза показались огромными — во все лицо — и печальными. Они были полны какого-то особого, женского мучения и укора.
Поспевая за автобусом, Петр увеличивал и увеличивал скорость. Не остановить, не оторваться… Не сказать, не крикнуть… Ветер в лицо, пыль, зловонные выхлопы дизеля.
Вот и еще с одной душой пришлось расстаться. Будь счастлива, Ольга! Простите и прощайте, все дорогие мне люди, кому я был нужен, но с кем не смог или не смогу остаться навсегда,
Путешествие второе. Кресты удачи
Легкое суденышко ныряло в бездну между валами, и каждый нырок казался последним, хотя Петр знал, что почтовый катер устойчив, как ванька-встанька, а капитан — житель здешних мест, настоящий помор, и даже в простой лодке, в карбасе он сумел бы справиться со стихией. Но волны и упругие, и зыбкие, и бешеные, — трудно избавиться от страха и предчувствий.
Не хотелось отсиживаться в кубрике, там душно, тесно прижавшись друг к другу, сидят утомленные, укачавшиеся пассажиры. Петр предпочел остаться на ветру, ка узкой палубе перед капитанской рубкой, куда дохлестывала время от времени кипящая пена.
Справа по борту, в полумраке, медленно отстал огромный лесовоз — черная гора над черными горбами волн.
До Гридино ходу еще порядочно. Петр ждал встречи с удивительным поселком на берегу Белого моря, на скалах, где живут потомки вольных новгородцев, никогда не знавших барщины, монгольского ига. Их крепкие просторные дома выстроены из белых бревен, просоленных морской водой и отбеленных на солнце. В домах чисто, вдоль стен низкие лавки, крашеные половицы шириной почти в полметра; над печками на полках перевернутые медные, как будто огненные, ковши и кастрюли чеканной работы. Их зовут «досюльными», потому что им больше двухсот лет. А какую там ловят рыбу на старых дедовских тонях! Царственная семга так серебриста, что вечером, упав из сетей в лодку, светится, точно молодой месяц.
Но до поселка нужно еще добраться. Все круче волны, все глубже зарывается носом почтовый катер, и всего несколько метров ныряющей палубы под ногами. Вверх-вниз, вверх-вниз! Штормит не просто так — испытывает. И страшно, и весело: «Погибать — так с музыкой. А уж если выплывем — все потом нипочем!» Петр даже готов был принести из кубрика гитару, с которой редко расставался, ударить по струнам. Но подумал: «Мальчишество. Подумаешь, великий мореплаватель».