Пыльду шестьдесят лет. Из них двадцать он плавал матросом, пятнадцать — боцманом, и вот уже пять лет служит в порту береговым матросом. Уходить на пенсию он не хочет. Также, как раньше никак не мог уйти на берег. Он принимает концы приходящих судов, отдает концы уходящих и носит бумаги. У него всегда болит поясница и время от времени пропадает память.
Пыльд лезет в карман кителя, но в раскрытый тулуп забирается холод, и он поспешно запахивает полы. Некоторое время он раздумывает как быть и решает искать бумагу уже на «Нептуне». Там тепло и можно искать себе на здоровье, сколько хочешь. Он засовывает руки в рукава тулупа и, шаркая валенками по снегу, отправляется искать «Нептун». Пристально вглядываясь слезящимися глазами в силуэты судов, Пыльд обходит пустынные, тускло освещенные причалы и наконец видит могучий, похожий на гигантский утюг корпус.
— Вахтенный! — скрипуче зовет Пыльд, подойдя к трапу.
На палубе никого нет, и его зов остается без ответа. Подождав минут пять, выругав нерадивую вахту и сказав, что с такой вахтой можно украсть весь пароход, Пыльд решает забраться на судно. Он осторожно щупает ногой скользкий трап.
На палубу выходит Игорь. Может быть, у него шумит в голове коньяк и не дает спокойно сидеть в каюте. Может быть, интуиция подсказала ему что-то недоброе.
— Что тебе надобно, старче? — спрашивает Игорь взбирающегося по тралу Пыльда. Береговой матрос ставит оба валенка на палубу и, убедившись, что падение в воду ему уже не грозит, отвечает:
— Бумагу принес.
— Ну пойдем, почитаем, — говорит Игорь, берет старика под руку и ведет его в коридор носовых кают. Здесь Пыльд наконец раздвигает полы тулупа, стряхивает с воротника снег прямо на блестящий линолеум и начинает искать бумагу в карманах.
— А что за бумага? — интересуется Игорь, пока Пыльд обстоятельно ревизует содержимое четырех карманов ветхого кителя. На божий свет появляются два ключа, самодельная табакерка, носовой платок, карандаш, заточенный с обоих концов, обгрызенный мундштук, кривой боцманский нож с черной деревянной ручкой и затертые конверты с расплывшимися адресами.
— Синяя такая бумага, — объясняет Пыльд, рассовывая имущество обратно по карманам.
— А что в ней написано? — снова интересуется Игорь. Ему смешно. И немного жаль неопрятного старика, от которого пахнет махоркой и овчиной. Хочется дать ему три двадцать, чтобы он пошел и купил себе новый мундштук.
— Я не читал. Диспетчер сказал, чтобы отнести поскорее, — говорит Пыльд, погружая руки в карманы ватных штанов. Оттуда он извлекает лохматый кошелек, катушку черных ниток, обрывок газеты, полгребенки и завернутую в тряпочку горбушку.
— Что, нет бумаги? — укоризненно качает головой Игорь.
— Была бумага, — бормочет Пыльд, ощупывая свои бока. Потом он начинает засовывать в карман горбушку. Она больше кармана и не лезет. С трудом определив горбушку на место, Пыльд поднимает на Игоря растерянные, все еще слезящиеся глаза.
— А ты, старче, в сортир не заглядывал по пути?
— Что вы! — серьезно говорит Пыльд. — Как можно? Диспетчер сказал, чтобы отнести поскорее... Вдруг в его слабой памяти всплывает картина: ветер, сугроб и он, Пыльд, вытягивающий из сугроба валенки. В руке у него бумага, которая очень мешает...
— Идемте к диспетчеру, — говорит Пыльд, опустив голову. — Он должен знать, что написано в бумаге.
— Эх ты, романтик, — вздыхает Игорь, надвигает старику шапку на глаза и идет в каюту. Он приходит обратно одетый в плащ. Старый Пыльд еще больше согнулся и надевает рукавицы. Что-то шуршит в пальцах правой руки. Пыльд достает из рукавицы мятую бумагу.
— Вот! — радостно восклицает Пыльд, подает ее Игорю и улыбается.
Лицо третьего штурмана сразу становится серьезным и строгим. Вдоль бланка размашисто написано: «Аварийная». Игорь читает текст: «Терплю бедствие, Ш=59°14' сев., Д=23°32' вост. Нужна немедленная помощь. КМ Демидов». Ниже приписано рукой старшего диспетчера: «КМ Каховскому. Выйти указанную точку не позже 01.00. Докладывать место ежечасно. Круус».
Старый Пыльд продолжает улыбаться.
— Иди, болезный, — говорит Игорь. — Скажи диспетчеру, что за людьми послано и машина готовится. Он похлопывает Пыльда по плечу. — И никогда не теряй бумаги! Ибо от них нередко зависит поворот человеческой судьбы. Понимаешь? Эх, ничего ты не понимаешь, — вздыхает третий штурман, глядя на улыбающееся лицо Пыльда. — И в каком ты веке воспитывался?
Капитан Каховский взбегает по трапу, и, не заходя в каюту, поднимается в штурманскую рубку. Игорь отрывается от карты, на которую он только что нанес предварительные курсы, и подает ему аварийную радиограмму. Каховский внимательно читает ее, потом долго рассматривает карту.
— Когда начали готовить машину? — спрашивает он, не отрываясь от карты.
— В двадцать три тридцать.
— Кого нет на борту?
— Второго помощника и радистки. За вторым я послал матроса. Видимо, скоро придет.
— Откуда это видимо? — спрашивает капитан, разогнув спину и брякнув об стол металлическим транспортиром. После изучения карты он заметно помрачнел.
— Лееман мне сказал, где будет в это время.
— А радистка? — продолжает капитан задавать вопросы. Он думает о том, что хороший помощник давно бы рассказал все сам.
— Радистки нет дома. Я посылал. — Игорь разводит руками.
Капитан морщится. Можно идти в море без кого угодно, только не без радиста. Его заменить не может никто.
— Надо найти, — говорит Каховский. — Кто знает, где она может быть?
— Только я. Разрешите мне сходить за ней. Капитан некоторое время смотрит на своего третьего помощника с удивлением.
— Вам незачем отрываться от дела, — наконец говорит он. — Пошлите матроса. Я удивлен, почему вы не сделали этого раньше.
— Нельзя, — мотает головой Игорь. — Я не знаю адреса. Могу найти дом только по памяти.
— Передайте матросу все, что хранит ваша память, и он найдет дом не хуже вас.
— Я не стану передавать матросу, — мычит Игорь, краснея. Голос его спускается на басы. — Я должен пойти сам.
— Сами вы, Игорь Петрович, будучи вахтенным помощником капитана, никуда не пойдете. Если желаете, я могу снять вас с вахты за неисполнение моего приказания. Конечно, с определенными последствиями.
Игорь поворачивается к карте. Он не выполнил приказания капитана первый раз в жизни. Громко хлопнув дверью, капитан выходит из рубки. Несколько минут Игорь смотрит на карту. Серые, голубые и белые пятна колышутся у него перед глазами, сливаются и проникают одно в другое. На поверхности плавают цветные язычки навигационных огней. В рубку заходит старпом.
— Третий, получите выговор и немедленно отправляйтесь за Верой Владимировной. — Старпом усмехается. Он понял, в чем дело. — Вахту сдайте мне. Капитан на вас рычит.
— Плевать! — восклицает Игорь. Он чувствует себя подобно воину, получившему рану, но выигравшему битву. Через минуту Игорь сбегает с трапа и исчезает в клубящейся пурге.
Музыка кончилась, и кто-то стал вкрадчиво говорить на красивом и непонятном языке. Надо бы встать и выключить приемник, но Августу лень подняться. А Неле положила голову ему на плечо, закрыла глаза и делает вид, что ничего не слышит. На мгновение она вырвалась из цепких лап размышлений о своем возрасте. Почему-то приходят мысли о далеких южных пляжах и шоколадных детях с физиономиями, измазанными помидорным соком. Она чувствует головой сильное плечо Августа и слышит удары его сердца. Хорошо, когда есть сердце, бьющееся для тебя... Она открывает глаза.
— Я думал, ты спишь, — говорит Август. — Поди, выключи радио.