Последнее, что парень помнил, это острое чувство опасности, а потом все было, как во сне. Вот он опускается на четвереньки, как животное быстро пересек разделяющее его и Раташу расстояние, уступив место злости, совершил прыжок и с упоением чувствовал, как клыки вонзились в мягкую плоть. Он точно знал, что убив угрозу - окажет последнюю услугу тому парню, что принял его в свое тело. На мгновение перед глазами вновь возникла вода и не пытающийся даже всплыть парень. От его тела струйкой размытой стихией взмывала кровь, попутно растворяясь в ней. Когда они встретились взглядами, то Паша впервые увидел во взгляде столько боли, отчаяния и молчаливой мольбы о смерти. Тогда парень просто поддался порыву и обнял его, подумав, что пусть хотя бы этот парень умрет не в одиночестве. Пусть, парень его не знает и никогда не видел раньше, но... он не будет один.
Все, что было, потом утопало в тумане забвения, из которого просто так ничего не вызволить. Обнаружил колдун себя прислонившимся спиной к стене одного из импровизированных домов эльфов, тело неумолимо гудело, словно он скалы таскал на себе. Кошачьи глаза смотрели на мир немного иначе, пасмурная погода была ему только на руку, миндалевидные зрачки сузились, позволяя своему хозяину различать даже копошащуюся в нескольких метрах от него, в траве мышь похожую на тушканчика с кисточками на ушах и светло-голубыми полосками вдоль тела. Пару раз во время обучения, Лэшкаф по доброй традиции кошачьего семейства показывал, как мышковать. Сначала парню это показалось глупым, если у него нет животной ипостаси, то и охотиться, как хищник он не сможет, а теперь, допустил мысль, что родители плохому не научат. В животе предательски заурчало.
Дома эльфов странно пустовали, даже животных и птиц, кроме роющей в панике мышки нору, не было слышно. Даже в нашем мире предки говорили, что это не добрый знак. Сложно было объяснить почему, но в душе была уверенность, что Раташа в безопасности, а вот он нет и будто подтверждая его догадку, в нос ударил едкий запах гари. Пожар. Тревога заставила вскочить колдуна на ноги и принюхиваться в поиске очага, как бы, не было противно для него, потому что каждый вдох будто обжигал легкие. Слухи о намерениях дракона оправдались, но это было запрещено во время проведения праздника весны. Как говорил Латиэль, подобное считается оскорблением самого создателя мира, Атэо в свое время сам приходил, чтобы понаблюдать за праздником. С тех пор земли находились под защитными чарами бога. Никто не мог вмешиваться в проведение священного праздника, но видимо, дракон настолько ненавидит создателя, что решил осквернить светлый праздник и по сути почти священные земли?
Небо закоптилось и подсветилось яркой вспышкой золотистого света, сменившегося палитрой огненных цветов. Низкое утробное рычание пронеслось над лесом, заставив Пашу замереть, а кромки деревьев склониться, как от ветра. Животные инстинкты трубили, что пора бежать и никого, кроме него из живых в подобии города нет. Часть его хотела проверить, есть ли кто живой, но здравый или скорее животный инстинкт требовал бежать. Послушавшись здравого рассудка, спешно спустился на землю, огонь слишком быстро прокладывал свой путь, юноша понял это и побежал к реке. Колдун не особо обращал внимания на то, на своих двух он бежал или иногда с кошачьей ловкостью огибал преграды. За спиной с треском падали деревья, сопровождаемые диким ревом неизвестного зверя, но Паша бежал со всех ног, едва разбирая дорогу. Он почувствовал, как ритмично содрогалась земля, словно вторя чьим-то тяжелым шагам. Неистовая стихия усердно продвигалась вперед, облизывая стволы деревьев и плавя защитную кору, как воск. Жар ударил в спину беглецу. Дышать стало тяжело, чудом успел добраться до реки и мысленно вознес хвалу всем богам, когда по пояс оказался в прохладной воде. В этом месте устье реки было широким и глубоким, Интару пришлось проплыть от одного берега до другого десяток метров, усталость выжала из него последние силы. Кое-как откашлялся, стараясь устоять хотя бы на ногах, как только выбрался на сушу. Треск умирающих деревьев не был так мучителен для мага природы, как их полный крик боли на все лады и интонации, ведь их слышал сейчас только он. Все голоса звучали у него в голове, давили и будто бы стремились разорвать его на части в отместку за то, что он уцелел, а они страдали. Парень зажал уши руками, надеясь заглушить вопли и мольбы прекратить муки, но тщетно. Тогда он сам себя поймал на том, что стоит по колено, в воде зажимая уши и зажмурившись, орет во все горло. Вода не позволила пламени перекинуться на другой берег, за что колдун был крайне благодарен стихии за создание некоей границы и живой преграды. Только сейчас маг природы заметил, что земля перестала содрогаться, но не прекращала стенать горькими слезами по утрате. Глаза щипало еще от дыма и запаха, немного расплывчато показывая происходящее, но все его существо сковало странное чувство. Некоторые бусинки, вплетенные в волосы вместе с перьями, начали менять цвет подобно каким-то индикаторам, которые сигнализировали о чем-то, а судя по ощущениям – плохом. Признаться честно, Интар растерялся, встретившись взглядом с огромным черным, как сама тьма ящером. Черный дракон, Бэйкор, явился собственной персоной, получив донесение о том, что единственный некромант участвует в глупой игре, которую дракон никогда не понимал. Саму внешность он не знал, только то, что жертва облачена в одежды Охотника и будет в лесу эльфов, к сожалению, через реку начинались владения сильфид. Еще с самого создания мира Атэо позаботился о том, чтобы драконы не могли ступить на земли духов ветра. Создателя нет, но печать, наложенная на земли, не утратила свою силу и даже силы черного дракона, не хватало, чтобы ее убрать. Покрытый крупными лепестками чешуи, как доспехами мифический зверь с нескрываемой злостью сверлил жертву взглядом, по позвоночнику от головы и до самого кончика хвоста была дорожка острых наростов-шипов. Мощный хвост зверя медленно извивался на уровне острых когтей, вычерчивая свой узор копьеобразным концом с металлическим блеском, а на лбу красовались два массивных загнутых назад рога, между которыми разместился зеленый камень. В голове колдуна подала голос мысль о том, что цвет камня - выдает принадлежность к стихии, но мгновенно была задавлена стоящей перед ним суровой реальностью.