— Больше похоже на коровье дерьмо, — сказал мой отец.
Некоторые произведения продавались за большие деньги. Его крупные работы даже стояли во дворах у некоторых людей. В нашем городке их насчитывалось немного, но их можно было заметить, если заехать в лучшие районы Хилликера или Джоплина. Можно было встреть мистера Мэнза прогуливающимся по лесу, или вдоль дороги или идущим вдоль реки в поисках подходящих камней или выброшенных металлических предметов. Он напоминал бездомного, собирающего банки, но мой отец говорил, что он богат. Его дед изобрел какое-то защитное приспособление для работников скотобойни, и, таким образом, семья Мэнза оказалась обеспеченной на несколько поколений вперед.
— Он может себе позволить бездельничать, — говорил мой отец. Мэнза был клиентом партнера моего отца.
Семья Мэнза перебралась в наш городок примерно шесть лет назад. Клер была тогда нормальной девочкой с вьющимися каштановыми волосами. Она каталась на роликах по всему городу и постоянно жевала жвачку. Она играла на флейте и пела в детском церковном хоре. У нее был красивый голос. Я один раз сказал ей об этом, и она рассмеялась. После этого я долго ее избегал. Ее родители не ходили в церковь, поэтому Клер просто приезжала и уезжала на роликовых коньках, в плохую погоду ее подвозила и забирала мать. Обычно девочка стояла перед белым зданием церкви и выдувала пузыри из жвачки, вежливо отказываясь от предложений взрослых ее подвезти. Казалось, она всегда нравилась взрослым. Клер была вежливой, спокойной и уважительно относилась к людям. Почти всегда она оказывалась единственной в компании старших. Но она явно хотела, чтобы ее подвозила и забирала ее мать, думая, что та когда-нибудь зайдет в церковь вместе с ней.
Похоже, ей судьбой было предназначено попасть в какую-то группу. Она относилась к людям, с которыми ты не сталкиваешься, пока сам не попадешь в «тусовку». Она попала в музыкальный ансамбль. Ансамбль репетировал в одном конце школьного подвала, за закрытыми дверьми, чтобы никому не мешать. Послушать их можно было на каких-то встречах, собраниях и матчах. Все они держались вместе, и на обычных занятиях участники группы всегда сидели рядом друг с другом или с кем-то из хора. И что им в любом случае можно было сказать? Если сказать им, что тебе нравится, как они поют или играют, то они, вероятно, просто засмеялись бы, как сделала Клер. Я о ней практически не задумывался, но вдруг Клер Мэнза пришла в среднюю школу совершенно другим человеком. Тогда мы учились в разных школах. Она перешла в среднюю школу, а я заканчивал последний год в младшей средней, но все равно видел ее. Она стала выше, тоньше и смуглее. Она выкрасила и распрямила волосы, густо обводила глаза черным карандашом и носила только черное. Она вошла в число готов и стала носить их «форменную одежду». Если честно, впервые увидев ее в этом обличье, я не понял, что это она. Я подумал, что в город переехал кто-то новый. Карлу пришлось сказать мне, что это Клер. Так что с ней случилась поразительная трансформация, которая все изменила. Она перестала петь в хоре и перестала вообще ходить в церковь. Она перестала играть на флейте, перестала разговаривать со взрослыми. До знакомства с Анной я старался избегать Клер еще больше, чем обычно. Я никогда не поверил бы, что мы станем общаться, что у нас появятся какие-то общие дела.
* * *Каждый день после школы я шел домой с Анной. Обычно мы направлялись на юг вдоль реки, иногда доходили до моста на краю города. Мы спускались вниз к берегу, садились на покрытый бетоном склон прямо под мостом, где не дул ветер и не шел снег. Там всегда было очень тихо, и только время от времени доносился шум автомобиля, проезжающего прямо над нашими головами. В тот день было холодно, Анна оделась не по погоде. Она стала носить ту черную куртку, которую я видел на ней в день переезда.