Семен Савельевич мысленно улыбнулся, припомнив солдатские выраженьица:
— Рядовой Редькин!
— Я!
— Угроза США… Выйти из строя!
Все было как обычно: утренние разводы, караулы, подшив белых воротничков, перловка, уборка территории, вечерние прогулки с песнями… возле пальм и вездесущих красных цветков — зефирантесов. Но даже природа чувствовала, что скоро всем может настать… Понятно что.
…Океан штормил, и порывами ветра слегка покачивало вкопанный «гриб» караульного поста при складе ГСМ. Рядовой Редькин только что выпустил заправщик окислителя и боролся с тяжелыми створками ворот, с которыми легко игрался ветер Атлантики.
Заправщик отъехал с десяток метров, когда послышался треск дерева и звонкий удар по цистерне. Семен быстро обернулся, увидел расколотый ствол пальмы поперек красной надписи «ОГНЕОПАСНО. ЯДОВИТО» и кинулся к кнопке тревоги.
«Как это там? Беда… Ворота… ЧП, сука… Кнопка? Сделал. Что еще? Противогаз и занять огневую позицию».
Семен задержал дыхание, зажмурил глаза, стал лихорадочно вытаскивать противогаз, шланг, скручивать и натягивать. Когда он шумно выдохнул и открыл глаза, то занимать огневую позицию не стал: сквозь мутные стекла он увидел возле машины фигуру солдата, очевидно, водилы, который вручную пытался заглушить экстренный слив, но содержимое цистерны мощной струей выливалось на землю.
— Вот ведь дурень… Беги! И резинку, резинку надень! — кричал Семен, но в противогазе это получалось глухо и невнятно.
Солдат повалился на спину, в самую лужу разлившегося окислителя. Семен подбежал, но вытащить потерявшего сознание водителя, не вступив в ядовитую кислоту, было невозможно. Быстрее же! Семен схватил его за робу и поволок подальше от ядовитых паров, покрываясь испариной, тяжело дыша под резиной противогаза. Его начало мутить: средство индивидуальной защиты где-то травило или он сам впопыхах что-то сделал не то. Семен вдруг почувствовал, что еще вдох–два — и кранты.
«Не дышать! Терпеть!» — то ли он сам себе приказал, то ли кто-то…
К сожалению, тот парень не выжил. А рядовой Редькин поправился и был комиссован. Остались на память об этом случае лишь рубцы на ногах и уважение сослуживцев. А Карибский кризис благополучно разрешился уже без участия Семена Савельевича.
— Сеня!.. Семен! Савелич! Посмотри, к нам гость!
В дверном проеме сторожки стоял огромный пес.
3
Пес стоял в три четверти оборота, от косяка до косяка, так что обойти его было невозможно. Скорее поджарый, чем худой, с гладкой черной шерстью, рельефно подчеркивающей развитые мышцы грудины и крупа. Хвост был не виден, но обозначался энергичными ударами в распахнутую наружу дверь. Масть псины не угадывалась, но благородная кровь явно присутствовала. Примечательны были еще две вещи: взгляд и… Сначала взгляд. Пес смотрел на присутствующих людей внимательно и с сочувствием, словно почтальон принес для них послание и знал его неприятное содержание. А второе, что портило пса, — это седина или проплешина, латинской буквой «V» шедшая от лопатки за холку.
— Чего тебе! Пшел! — рука сменщика потянулась к несертифицированному, но популярному аргументу — бейсбольной бите.
Пес кое-что знал о предназначении биты в местных играх, поэтому ответил приподнятой верхней губой с демонстрацией идеальных клыков. Паритет был достигнут.
— Тихо, тихо… Миром все решим, — посоветовал Семен Савельевич участникам конфликта. Услышав это, пес перевел свой оскал в добродушный зевок.
Семен Савельевич, привычно не замечая своей хромоты, осторожно подошел к псу поближе.
— Слушай, я уже на метро опаздываю… — Пес, не поднимая морды, закатил вверх глаза, слушал слова пенсионера. — Хочешь пообщаться, давай на улице.
Псина развернулась, наступила задней лапой на сандаль Семена Савельевича и скрылась в темноте.
— Ну, и я пошел. Удачи!
Пес, согласно договоренности, поджидал Семена Савельевича в нескольких метрах от сторожки, проявляясь в темноте белками глаз и отметиной на шерсти. Враждебности к пенсионеру он не выказывал, и в поведении его сквозило, как ни странно звучит, сопереживание.
Пес потыкался носом в брюки подошедшего старика, поскулил, неопределенно фыркнул.
— Слушай, братец, может, ты есть хочешь? Конечно же! Это я тормознул.
Семен Савельевич полез в сумку за остатками суточных припасов.
«Пусть поест… Дома меня дожидается баночка шпрот, а в ней целый нетронутый слой рыбешек в масле… Очень даже оптимистичный завтрак получится!»