Уже давно где-то сзади осталась река, прихваченная ледком, широкая и мелкая, сейчас под ногами ухабы поля, которому, кажется, нет конца и нет края. А впереди знакомые леса, короткий доклад командиру и надежда на его человечность. Впереди у парня будет целая жизнь, длиной в несколько часов.
…Сержант поднялся в атаку вместе со всеми. Но застрекотал, казалось бы, подавленный пулемет, и его пули понеслись веером: отщепили кору с молоденькой сосны, взрыхлили снег позади бойца, остались в его груди и потом дальше, дальше… Куда-то, в кого-то…
Он умер не сразу. Упав на спину, он еще видел падающие на него с молочно-белого неба черный снег и землю, поднятые выстрелом немецкого миномета.
8
— И что нам с ним делать?
Молодой парень, одетый как сибирский лесоруб, по-зимнему, но при этом за ремнем два магазина от «Шмайссера», сам автомат зажат в откинутой руке, пухлая сумка от противогаза через плечо, звездочка на плюгавой ушанке… Он лежал таким, каким застала его смерть, будто случилось это мгновение назад, с выражением в открытых глазах не боли, а досады и непонимания конца…
— Надо бы полицию вызвать, — ответил здоровяк сидевшему на корточках возле ямы парню в камуфляже.
— И как ты объяснишь органам, зачем мы убили, закопали и снова раскопали какого-то участника военных реконструкций? Они же не видели над ним нетронутую землю, кусты…
— Да, полиция лишняя.
— Дошло… Но вопрос остается: кто это и что с ним делать?
— Я знаю, кто…
— Ты охренел…
— Нет, послушай! Это тот, с ночной дороги!
— Глупости! Там никого не было… Но если и так, суток не прошло, а он мертвый, хотя совсем на покойника не похож, но закопанный, и могилка зарасти успела. Бред… Ты еще про неуспокоенную душу вспомни. Это в духе времени.
— Насчет души не знаю, но по-человечески похоронить его надо!
— Закопать? — Щуплый бросил вниз горсть земли. — Согласен, но только обязательно надо взять все ценное…
— Это свинство! Мародерство, я хотел сказать.
— Дурак. Он же умер семьдесят лет назад…
— Неважно! Не дам! Он не умер, а был убит в бою. Он — солдат и имеет право им остаться, а не обобранным трупом.
Решительный тон, отпор со стороны напарника встревожил «крутого» археолога: лес, кругом ни души… «После, без него, сам… Поразительно, такая сохранность…»
— Ладно-ладно… Ишь как тебя патриотизм колбасит. Но узнать хотя бы имя героя мы должны. Пошарь, то есть посмотри документы за телогрейкой.
Парень в мокрой от пота футболке наклонился над партизаном, осторожно расстегнул на нем ватник с косым пунктиром красных от крови рваных дыр, что-то нащупал на почти теплом теле.
— Что это? Не может этого быть!!!
Он держал в руках расколотый пулей лазерный диск с избранными балладами культовой немецкой группы.
А через мгновение, словно условие статичности было отменено, всесильное время расставило все по своим местам: неповрежденный диск, несколько крупных костей, ветошь, мятая звездочка…
Закончится ли для разведчика война? Нам решать.
Сторож
1
Семен Савельевич Редькин стал стариком. Это факт, и Семену Савельевичу следовало признать его еще лет пятнадцать назад, когда он только-только вышел на пенсию. Но моложавый на вид, не часто хворающий новоиспеченный пенсионер не мог допустить мысли, что достигнутый им социальный статус сильно изменит устоявшуюся жизнь. А что до индекса счастливой старости, имеющего для страны постоянного проживания гражданина Редькина величину в конце первой сотни, то самого гражданина Редькина он мало беспокоил — Семен Савельевич вообще о нем не слышал.
Но удар со стороны пенсионной системы был очень болезненным.
Работа… Начальство родного предприятия, на котором Семен Савельевич честно и многие годы трудился не без пользы для самого предприятия, выждав для приличия девять месяцев, родило желание увидеть на занимаемой инженером Редькиным должности новое лицо. Ну, лицо, скажем прямо, для начальства было не новым, а скорее родственным. И конечно же, не по этой причине этому лицу был положен двойной оклад, а у бедолаги Савелича на стене его комнаты появилась почетная грамота да на запястье — золотые часы известного бренда.
«Наверно, это справедливо. Молодые кадры приходят на смену стари… Надо куда-нибудь устроиться!» — простая мысль немного успокоила надломленное сердце неугомонного пенсионера.
Сказано — сделано, да сделано с трудом. Доказательство собственной востребованности приобрело для Семена Савельевича форму унизительного обивания порогов различных предприятий и учреждений, государственных и частных, от крупных и шумных у всех на виду до мелких и незаметных для внимательного ока налоговой инспекции и организованных преступных группировок. Результатом осмотра пенсионного удостоверения кадровиком или «хозяином» был, как правило, вежливый отказ, реже — предложения неквалифицированной работы за смешную заработанную плату.