— Я не позволю тебе сжечь деньги, Хэнк.
— И от бутылки шампанского, что ты купила, и от его бумажника, часов, ключей…
Сара, казалось, не слышала меня.
— Мы можем убежать с ними, — сказала она. — Можем уехать из страны, отправиться в Южную Америку, Австралию, куда-нибудь подальше. Мы можем жить как бродяги, как Бонни и Клайд. — Она замолчала, уставившись на пачки денег, разбросанные вокруг нее. При свете огня они казались глянцевыми, блестящими. — Не все ведь они помечены, — прошептала Сара.
— И от сумочки тоже, — продолжал я, — и шубы…
— Может, пройдет много времени, и они забудут об этих номерах. Мы сможем хранить деньги до старости.
— Как мне избавиться от шубы?
Она перевела на меня взгляд и пристально посмотрела прямо в лицо.
— От шубы?
Я кивнул головой, почувствовав легкую тошноту. Я с утра ничего не ел. Тело мое было таким уставшим и голодным, что даже ныло. Я ощупал синяк на боку, проверяя, не сломаны ли ребра.
— Где ты раздобыл шубу?
— Пожилая женщина… Она зашла в магазин, когда я там находился.
— О, Боже, Хэнк.
— Я уже был без маски. Я пытался заставить ее уйти, но она все не уходила.
Наверху, прямо над нашими головами, раздался детский плач.
Я уставился на огонь. Мысли мои путались, и я уже утратил контроль над ними. Мне почему-то вдруг вспомнился мертвый пилот, брат Вернона, и то ощущение, которое я испытал, впервые увидев его тело, — тогда меня странным образом потянуло к нему, возникло непреодолимое желание до него дотронуться. Потом перед глазами встал магазинчик «Александерс», вспомнилось, как я перед самым уходом пытался стереть с пола отпечатки своих подошв; казалось, что чем больше я тру, тем ярче становится кровь, теряя черный налет, все более приближаясь к розовому оттенку. Следующим в памяти всплыл образ Джекоба, стоящего на снегу в своей красной куртке, с разбитым носом, рыдающего над телом Дуайта Педерсона. И, как только растаяло это последнее видение, я почувствовал, как дрожью пронизало мое тело дурное предчувствие. Я вдруг понял, что впереди не только долги денежные. Мне еще предстоит очень многое осмыслить и объяснить самому себе, и этот моральный долг окажется гораздо весомее.
«Мы лишились всего, — подумал я. — Мы лишились всего».
— О, Боже, — вновь прошептала Сара.
Поднявшись, я поставил сапоги на стульчик возле рояля и, старательно обходя покрывало из банкнот, направился к камину. Сара, обернувшись, наблюдала за мной.
— Хэнк, — позвала она.
Я отодвинул каминную решетку и быстрым движением швырнул бумажный пакет с деньгами на горящие поленья.
— Давай оставим деньги, — проговорила она. — Оставим и посмотрим, что будет дальше.
Пакет быстро занялся огнем, съежившись, как кулак. Когда бумага уже растворилась в пламени, одна за другой на цементный пол камина с мелодичным звоном стали сыпаться монеты. Одна из них, почерневший двадцатипятицентовик, лениво покатилась по кирпичам. Я ногой загнал ее обратно в огонь.
— Хэнк! — воскликнула Сара. — Я не позволю тебе сжечь их.
Аманда все громче заявляла о себе, теперь уже криками, которые эхом разносились по лестнице. Мы никак не реагировали.
— Мы должны это сделать, Сара. Это последняя улика.
— Нет, — взмолилась она с дрожью в голосе, словно готова была разрыдаться. — Не надо.
Я присел на корточки возле огня. Я чувствовал его жар на своем лице; от него, казалось, раскрывались поры.
— Я обещал тебе, что сожгу их в случае, если ситуация выйдет из-под контроля, — сказал я. — Так ведь?
Она не ответила.
Я протянул руку за спину и стал шарить по полу, пока не нащупал одну из пачек. Подняв ее и заставив себя отвести от нее взгляд, я швырнул пачку в огонь. Она загорелась не сразу: бумага была плотно спрессована. Сначала она лишь слегка обуглилась по краям, надписи почернели, а язычки пламени приобрели зеленоватый оттенок. Я потянулся за другой пачкой, которую отправил вслед за первой. Мне стало ясно, что процедура займет немало времени. Потом предстоит избавиться от пепла — закопать его на заднем дворе или спустить в унитаз. А своей очереди еще ждали сапоги и лыжная маска, свитер, сумочка, шуба, мачете, драгоценности женщины, часы кассира, его бумажник и ключи.
Я услышал шорох за спиной. Сара поднимала с пола деньги.
Аманда продолжала кричать, но ее вопли казались отдаленными, как шум транспорта за окном.
Я обернулся и взглянул на Сару. Она сидела, обхватив руками колени; в медвежьей шкуре, накинутой на плечи, она была похожа на старую индианку. Взгляд ее был устремлен мимо меня, на огонь.